…двадцать метров кишечника, костный мозг и полкило хряща. Но аналогия в целом понятна.
– …Вытащите из человека сердце, и он умрет. Отрежьте палец, и он будет жить, но останется калекой.
Урфин прервался, чтобы отдышаться. Похоже, ему и вправду досталось.
Мог бы и меня к себе пригласить. Или здесь так не принято?
Но жалеть его не стану! Вот не стану, и все!
– Только вряд ли вы добровольно отдадите даже ноготь.
Здесь он прав. Не отдам. Ногти самой нужны… маникюр бы еще сделать… и к парикмахеру заглянуть… подозреваю, что я похожа на чучело.
– А ноготь не расстанется с вами добровольно. Вы держитесь за мир. Мир держится за вас. Родители. Дети. Мужья и жены. Друзья. Приятели. Тысячи и тысячи тончайших нитей, созданных вами же, вас удерживают. И мне пришлось рубить эти нити. Но именно нити.
– То есть я – ноготь?
– Скорее, волос. Или чешуйка отмершей кожи.
Очень приятно осознавать себя перхотью на голове мира.
– Мне повезло с тобой, – без всякой насмешки сказал Урфин. – Я не смог бы вытащить человека, которого мир держал.
А я, выходит, не нужна была.
Обидно. До слез обидно, но перед их сиятельством, которые пусть и не солгали, но не сказали и правды, я плакать не стану. Хуже всего, что он прав, чего уж тут.
Мама умерла, давно, но сердце еще болит. Бабушка ушла и того раньше. Отец? Не представляю даже, как он выглядит. Друзья? Кроме Машки, не было, а с Машкой вот ерунда вышла. Да и получается, что ей на меня плевать.
– И… и как ты понял?
– Кольцо.
Кольцо осталось при мне. И камень, синий, как море за окном, напоминал мне, из-за чего я попала в эту передрягу.
– Ты его увидела. И надела. Ты настолько выпала из своего мира, что сумела прикоснуться к частице другого.
А небеса не разверзлись. Жалость какая.
– И эта частица тебя не оттолкнула. Значит, был шанс…
Он как-то не вовремя замолчал. Но я не стала подталкивать вопросами. Вообще, кажется, начинаю осознавать правдивость поговорки: меньше знаешь – крепче спишь.
– В твоем мире умеют пересаживать части человека друг другу. Но, насколько я знаю, тело может не принять орган, который в него вживили. Мир тоже норовит избавиться от чужого.
От меня? И каким же образом?
Обыкновенным. Простуда. Отравление. Нога подвернутая. И то чертово кровотечение, которое никак не удавалось остановить.
– Видишь, ты сама все поняла. И да, ты могла умереть. – Урфин поднял руки, упреждая возмущенный вопль. – Я планировал поставить защиту, но не смог. Хотя и так все получилось.
