Неоднократные протесты Советского правительства к положительным результатам не приводили. Китайское командование подтягивало силы и готовилось к крупным военным операциям. По городу Маньчжурия маршировали молодчики из мукденского «Отряда уничтожения СССР», распространялись воззвания, на которых советский Дальний Восток включался в состав Китая. Оставалось единственное средство — проучить провокаторов и заставить их образумиться.
Была поздняя осень, а в Бурятии это уже начало зимы. На дворе стоял крепкий мороз, жгучим северным ветром тянуло со стороны Байкала.
Именно в это время Рокоссовский получил приказ о совершении бригадой форсированного марша к месту дислокации. Комбриг дал соответствующие распоряжения и поздно вечером заехал домой.
— Милая Люлю, спасибо за ужин, я уезжаю.
— Куда?
Рокоссовский посмотрел в чистые и робкие глаза жены и не смог скрыть правды.
— Я уезжаю на небольшую войну.
— Опять?
— Да, опять.
— Боже мой, когда же все это кончится? — спросила она испуганно. — Когда?
— Это от меня не зависит.
Он подошел к кроватке, где, улыбаясь во сне, спала Ада, прикоснулся губами к ее щеке и тихо произнес:
— Спи спокойно, моя красавица, я скоро вернусь, и мы с тобой обязательно поедем на рыбалку.
Он взял походный чемодан и не торопясь направился к выходу.
— Береги себя, родной. — Юлия прильнула к его груди, стараясь скрыть слезы. — Мы тебя очень любим. Помни об этом на той проклятой войне.
— Буду помнить, — сказал Рокоссовский и ободряюще улыбнулся. Он поцеловал жену и вышел.
Полки бригады были рассредоточены на большом расстоянии друг от друга, и им пришлось совершать длинные переходы.
Части бригады, выступившие во главе с командиром, за сутки прошли более ста километров. Вскоре подтянулись другие полки и конно-артиллерийский дивизион.
Сумеречным вечером Рокоссовский с командирами частей прибыл в станицу Олочинскую, которая более чем на версту раскинулась на левом берегу Аргуни.
Вокруг было пустынно, тихо, лишь изредка где-то лаяла собака да над несколькими домами курился дымок. Пограничное село почти опустело, на пепелищах домов как памятники варварству торчали черные печные трубы.
Китайские солдаты из крепости Шивейсян почти постоянно вели огонь по селению.
За сопкой командиры отыскали отдельный домик, в котором еще теплилась жизнь. Его обитатель, пожилой мужчина, вручил Рокоссовскому резолюцию, которую приняли оставшиеся жители станицы:
«Мы просим Советскую власть и командование Дальневосточной армии принять такие меры против белокитайских бандитов, от которых они не очухались бы и в будущем не посмели бы издеваться над людьми и мешать мирному труду».
