Шоферша подняла прядь волос и обратила к Нине просветлевшее лицо:
— Ты уж меня прости, девушка, то ли глаза у меня на мокром месте, то ли тяжело мне больничные месяцы дались, — только про страшные свои боли не могу я без слез вспоминать. Да ты сама посуди, — я, бывало, до того докрикивалась, что даже голос пропадал. Доктор мне успокоительное вспрыскивал и я на чуток забывалась. А как очнусь, — опять криком кричу.
Шоферша сбросила перчатки и руки ее предстали в ужасающем безобразии рубцов.
— Вот еще бабья моя слабость, стыжусь я рук своих изувеченных. Знаю, что увечье не от позорной болезни, а стыд все-таки ломит.
Огромное волнение задушило Нину. Глаза ее безмолвно просили:
— Расскажи о себе… расскажи о себе все.
— Я, девушка, так думаю, — сказала шоферша, улыбаясь мягко и слегка застенчиво, — руки мои все же не даром покалечены. Я, видишь ли, брошенка, — муж хозяйство мое решил и мне пришлось по найму ходить. Работала я на богатых мужиков днем, а ночью тоже покою не видела. Мужик, девушка, до бабьей сласти охоч, а раз он тебе шестьдесят целковых за год заплатил, то дума у него такая является, что куплена ты им со всеми потрохами. Бывало, пристанет такой бородатый козел и тут от него хоть плачь… Промаялась я таким манером четыре года, и тут доспел до меня слух: в совхоз народ набирают. Я ту пору в великую крайность вошла: то ли мне в землю зарыться, то ли в петлю лезть. От большой своей тоски пошла я в совхоз, меня на тракторные курсы приняли, я те курсы кончила и стала на земле человеком.
Шоферша протянула руку по направлению к белой линии домов, возникшей на вершине холма:
— А вот, девушка, и совхоз.
* * *
Это была вторая встреча, но по существу она ничем не отличалась от первой. Директор сидел по одну сторону стола, Нина — по другую. Кабинет был просторен, — в нем не было ни одной лишней вещи, глаз мог задержаться только на карте, которая висела над головой директора.
Выслушав Нину, директор встал.
— Вот что, — сказал он, барабаня по столу пальцами, — сейчас я еду на третий участок. Отправимтесь вместе, у них должны быть доски. Относительно клея надо спросить нашу кооперацию.
Директор надел жокейскую кепи и сунул в карман записную книжку. Они вышли из кабинета. Широкий коридор был пуст, толстый милиционер ходил по крыльцу, заложив за спину руки.
Увидев директора, милиционер шагнул навстречу.
— Одну минуту, — сказал он, дотрагиваясь до рукава директора. Они отошли в сторону и милиционер что-то зашептал.
