– Извини, на меня не действует, – Балиан показал ему язык.
Преследователь спешно ретировался. Краем глаза Балиан успел заметить, что странный градеронец сражается с Эгрендерлом. Получалось у него это весьма неплохо. Было заметно, что за время, прошедшее после поединка с Юаном, он набрался сил. Акселиан же бросился наперерез преследователю.
Но не было времени любоваться на чужие поединки. Балиан сосредоточился на враге. Тот тоже не выглядел нормальным. Или он, Балиан, увидев величественного Кристиана в сине-черном облачении, забыл, как выглядят обычные градеронские воины?
Нет, странность была не в этом. Глаза парня казались пустыми, гримаса – чересчур раздраженной. Спутанные черные волосы свисали безжизненными прядями. Доспехи и плащ выглядели порядком изношенными, будто бы несчастный путешествовал по Этериолу не один месяц, терпя разнообразные невзгоды.
– Об чем бой? – в виде исключения спросил Балиан, в очередной раз отбив меч. Как ни странно, это удалось ему слишком легко – чувствовалось, что градеронец бьет далеко не в полную силу, должно быть, он и в самом деле устал.
– Убрать вас с дороги, – прошипел воин Заката.
– Сами виноваты. Это не ваша территория, – Балиан ударил изо всех сил, но противник сумел удержать и отбить его меч.
Градеронец не ответил, только усилил натиск – судя по всему, из последних сил. Сражаться с Балианом было непросто. Возможно, будь он в нормальном состоянии, он смог бы всерьез потягаться с ним, но сейчас Балиана даже начала грызть совесть. Он чувствовал свое превосходство – что-то вроде этого он ощущал, когда сражался с маленьким Юаном. Да и немудрено, при слишком резких движениях врага покачивало. Зачем же они начали битву?
– Иди своей дорогой, – рыкнул Балиан.
Но воин Заката злобно сощурился и вдруг, выкинув руку вверх, ловко поймал кинжал – его метнул преследователь. Балиан отпрыгнул. Он прекрасно помнил о том, что оружие преследователей отравлено, и одна царапина могла обернуться смертью.
Уворачиваясь от ударов и кинжала, и меча одновременно, Балиан начал медленно отступать. Он заметил, что Акселиан хочет помочь ему – его противник уже прорвался к Юану и, как можно было понять по его яростным воплям, терпел поражение. Но Балиан сделал жест, приказывающий не вмешиваться.
Слабое место врага стало его преимуществом. Теряя силы, он бил почти наугад, а предугадать такие удары было совсем непросто. Балиан боялся, что он догадается метнуть кинжал, и тогда придется несладко – увернуться в то время, как приходится отбивать меч, практически невозможно. Именно так погиб его отец: пал от меча, отвлеченный летящим в него кинжалом. Все это произошло на глазах Балиана, и он понимал – если бы Максимилиан Розенгельд не стал уклоняться, то отбил бы меч, но почти наверняка стал бы жертвой кинжала.
