Граф Бестужев наконец получил разрешение на расторжение брака и, вернувшись в Петербург, сообщил своей, теперь уже бывшей жене, что она свободна, и попросил покинуть его дом.
Проплакав всю ночь, Матрена Саввишна на следующий день сообщила Крамскому, что хочет на прощание попозировать художникам артели.
– Пусть приедут за мной на тройках, – блеснули гневно ее глаза. – Пусть мой муж видит, что я свободна и счастлива, пусть беснуется!..
Когда к дому подъехало несколько троек с бубенцами, на глазах у ошеломленного графа Бестужева к разрумянившимся от мороза художникам вышла Матрена Саввишна в отороченной мехом накидке. Она села в одну из карет и весело крикнула:
– Поехали!
И, подняв облако снежной, сверкающей пыли, тройки быстро помчались по улице.
Граф молча ушел в свои покои, стараясь сделать вид, что выходки бывшей жены его не задевают. А художники с гордостью доставили Матрену Саввишну в рисовальный класс, где она, скинув накидку, словно царица грациозно взошла на пьедестал и уселась в кресло.
Конечно, подобная поездка была вызовом со стороны Матрены Саввишны, попыткой задеть мужа, его родню, весь ненавидящий ее высший свет. И даже когда она уже уехала из Петербурга, возмущенные, гневные крики и слухи о развратном поведении бывшей графини Бестужевой долго не смолкали.
Последний раз Иван Крамской посетил особняк Бестужевых зимой, накануне отъезда Матрены Саввишны. Матрена Саввишна встретила его в простом, строгом платье. Бледное, измученное бессонницей лицо, опухшие, заплаканные глаза без слов говорили о ее душевном состоянии.
– Завтра я уезжаю к сестре в деревню, – со вздохом проговорила она. – Не обессудьте, Иван Николаевич, но сегодня я не в силах позировать, бог с ним, с портретом, мне он уже без надобности. – Женщина через силу улыбнулась. – Мне так одиноко и холодно в этом мире, просто побудьте со мной немного. – Грустно и молча они смотрели друг на друга, понимая, что скорое расставание неизбежно. На прощание Крамской почтительно и нежно поцеловал руку Матрены Саввишны. Она перекрестила его.
– Прощайте, Иван Николаевич. И простите меня, если можете…
– О чем вы?! – взволнованно воскликнул Крамской. – Вы чисты душой, у вас душа ангела, и нет ни перед кем вины. Но портрет необходимо закончить. Я напишу вам и, если вы позволите, приеду…
Матрена Саввишна слабо улыбнулась:
– Хорошо, как только я буду на месте, я напишу вам.
Прошло три месяца, Крамской каждый день ждал письма от Матрены Саввишны, сам отправлял ей взволнованные послания, но ответа не получал. Сильная тревога охватила его, художник даже собрался ехать к графу Бестужеву, чтобы узнать о Матрене Саввишне, но того не было в городе, он уехал в Ниццу лечить нервы.
