Но Крамской не мог справиться со своей страстью и, забрав незаконченную картину, стал украдкой писать ее в мастерской. Он закрывался на ключ и писал портрет сутками напролет.
Крамскому мало было изобразить красоту женщины, он хотел наполнить прекрасную оболочку живой душой Матрены Саввишны, ее жизнью и ее драмой. Графиня Бестужева настолько казалась ему близкой и родной по духу, что он любил ее больше себя и обожал как некое божество. Она так же, как и он, вышла из народа, из простой, бедной семьи и добилась высокого положения, к тому же родом Матрена Саввишна была почти из тех мест, где родился он.
Работа над картиной окончательно сблизила их, и она отдыхала душой, когда украдкой приезжала в мастерскую и позировала Крамскому. А серьезный семейный человек, один из лучших портретистов своего времени, забыв обо всем на свете, радовался ее визитам как ребенок. Это было неудивительно: каждый мужчина, увидевший эту необыкновенную женщину, словно становился ее рабом.
В кабинет к Чарущеву вбежала взволнованная Верочка.
– Представляете, Эдик Хруст на работу не пришел, а его клиент ждет, я ему звоню, а он трубку не берет…
– Как не пришел?! – разозлился Чарущев. – Ладно, иди, я его сейчас сам разыщу…
– А клиенту что сказать?
– Пусть пока подождет. – И, сердито сдвинув брови, он начал звонить Эдуарду сначала домой, потом на мобильный.
Но художник не отвечал. Чарущев вспомнил, что вчера оставил его в клубе, и позвонил администратору. А узнав, что Хруст клуб не покидал и находится в номере, попросил разбудить художника.
– Не кладите трубку, соедините Эдуарда со мной, – потребовал Чарущев, – а то он к мобильнику не подходит.
Через некоторое время до Чарущева донесся испуганный возглас администратора.
– Срочно вызывайте полицию!.. – крикнул он кому-то, а затем торопливо сказал Чарущеву: – Вам лучше приехать сюда… – и отключился.
Встревоженный владелец фотостудии уже через минуту садился в свою машину.
Когда он подъехал к клубу, там уже стояли полицейские и «Скорая помощь».
Не зная, что и думать, Чарущев на ватных ногах направился к двери. Поднялся на лифте и сразу увидел распахнутую дверь номера и толпу народа рядом. Он протолкнулся к дверям и попытался войти, но его остановил полицейский.
– Туда нельзя.
– Я начальник потерпевшего, – растерянно протянул Чарущев. – Это я звонил администратору, мне сказали приехать… – В глубине номера он увидел Суржикова и окликнул его: – Егор Иванович! Это Чарущев, пропустите меня…
