– Где-то я уже что-то подобное недавно слышал, – нахмурившись, пробормотал Голицын.
– В лагере Антоха Пухов цитировал. Это из Апокалипсиса, – напомнила девушка, также выглянувшая из палатки.
– Ага, точно…
– И дана ему власть над всяким коленом и народом, и языком, и племенем! – продолжал, между тем, оратор. – И поклонились ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира! Кто имеет ухо, да слышит! Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых!
– А это он о чем, я не понял? – спросил Иван. Ника не ответила. Наверное, и сама не поняла.
– И увидел я другого зверя, выходящего из земли. Он имел два рога, подобные агнчьим, и говорил как дракон. Он действует пред ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю! И творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю пред людьми!
– Если первый зверь – это хунта, то, получается, второй – Корпус прикрытия, – заворожено прошептала девушка. – Два рога – корветы «Альфа» и «Бета». Огонь с неба – удар по Новосибирску…
По спине у Голицына пробежал холодок.
– Пламенейте в Господе, призывайте Господа, ибо пришло время, когда сам никто из вас не выстоит! Пришло время Сатаны! Никто в одиночку, без Господа, не сможет противиться его лукавству, один, без Господа, падет человек!
Оратор развернулся, и двинулся, как показалось Ивану, прямо на него. Голицын попятился, но проповедник просто пошел по проходу между палатками. Толпа слушателей тронулась следом.
Когда оратор проходил мимо, Иван понял, что не так уж тот и стар: лет сорока, может быть, под пятьдесят, но не более того. В заблуждение вводили нечесаные седые волосы и густая, серебристая борода. На миг Голицын встретился взглядом с проповедником, и позвоночник курсанта вновь пронзило ледяное копье.
– Ну и ну… – выдохнула Ника, когда процессия, наконец, скрылась вдали. – В какой-то момент просто захотелось встать и пойти за ним следом…
– Или наоборот: бежать без оглядки куда глаза глядят… – пробормотал Иван.
До самого возвращения Глеба он не проронил больше ни слова.
– Не думаю, что все так уж страшно, – с улыбкой, показавшейся, правда, Ивану не слишком уверенной, проговорил Соколов. – Откровение Иоанна Богослова – одна из самых сложных для восприятия и понимания книг Библии. Пожалуй, даже самая сложная. Почти все образы и картины даны в нем в символической форме, берущие начало еще в Ветхом Завете, и для их толкования нужно очень хорошо знать Писание. Даже немногие Отцы Церкви решались взяться за толкование Апокалипсиса. Так что не думаю, что стоит слишком серьезно воспринимать измышления какого-то левого монаха, возомнившего себя пророком.
