Сирия, Ливия. Далее Россия! | страница 7
Первоначально одним из наиболее ведущих проектов явился панарабский объединительный проект, который, в сущности, базировался на единственной видимой цели – противостоянии с Израилем и решении палестинской проблемы. Однако арабы так и не сумели воплотить свои полуинстинктивные и во многом рефлексивные чаяния, оставшись раздробленными. Рухнул баасистский проект объединения Сирии, Йемена и Ирака, очень недолго просуществовала ОАЭ Сирии и Египта, все панарабские проекты Каддафи оказались нежизнеспособными, после чего он переориентировался на панафриканское направление.
Тем не менее, опыт, полученный при попытках реализации этих проектов, не пропал даром. По сути, все они носили модернизационный характер, так как основная задача – ликвидация Израиля – могла быть решена только на этом пути.
По часовой стрелке сверху слева: протестующие собираются на площади Тахрир в Каире (в Египте); демонстранты маршируют по центральной улице Туниса (в Тунисе); политические диссиденты в Сане (в Йемене) требуют отставки президента; тысячи демонстрантов в Карране (в Бахрейне); сотни тысяч в Дамаске (в Сирии); демонстранты в Аль-Байде (в Ливии)
Естественно, что не только Израиль стал стимулом для развития – между странами немедленно возникла довольно острая конкуренция за лидерство своего проекта развития, который в итоге и должен был стать матрицей новой панарабской идеи. Социалистические проекты Сирии, насеровского Египта, ливийской Джамахирии вполне успешно конкурировали с модернизационным прозападным проектом шахского Ирана, с подчеркнуто националистическим проектом Ирака. Особняком стоял индустриальный проект Пакистана, который не был готов к борьбе за лидерство в исламском мире в связи со своим тяжелейшим конфликтом с Индией, но как раз Пакистан вполне мог стать и во многом стал примером благодаря своей успешной индустриализации под весьма жестким руководством армии. О кемалистской Турции и говорить не приходится – она стартовала раньше всех и достигла очень впечатляющих успехов.
Последствия протестов (весна 2012 г.)
Объединяли все эти проекты их подчеркнутый технократизм и секулярность. Жесткое отношение к исламу во власти было характерно для всех лидеров всех рвущихся в светлое индустриальное будущее стран. Нет, он не запрещался, однако путь во власть ему был закрыт.
Проблема в том, что ислам и есть власть. Разделить религиозную составляющую и властную идеологию ислама невозможно. Сам Пророк, помимо того, что являлся одним из величайших религиозных деятелей, был выдающимся политиком, который сумел запустить объединительные процессы на гигантских территориях и стал фактически у истоков возникновения и самоосознания себя одной из мировых цивилизаций. Если христианство стало госрелигией Древнего Рима исходя из прагматичных и рациональных соображений римских кесарей, то Халифат, наоборот, – сумел стать самим собой только благодаря исламу. По сути, если отвлечься от разногласий религиозного толка, то основные ветви ислама – суннизм и шиизм – в своей основе различаются именно по вопросу о власти. Для суннитов верховная власть олицетворяется монархом, который одновременно является первосвященником, шииты же отдают главенство во всех вопросах имамам, которые могут указывать светской (условно светской) власти. Это, конечно, упрощенно, но суть в том, что религия и власть – для исламской цивилизации неразделимы. Есть лишь разное прочтение этой догмы.
