Скособоченный, с драной кожей и с растресканными стёклами возок цесаревны, прыгая в разбитых колеях, остановился у ворот.
В доме, только взошла к себе наверх, откуда ни возьмись — Лесток. Знать, поджидал.
— Как раскраснелись-то, ваше высочество. Возбуждены, право слово, точно что неприятное случилось.
— Напротив, лекарь, радостью вся полна.
— A-а, это, должно быть, оттого, что правительница поведала вам, как она вновь воскресла, когда прибыл Линар, — захихикал Лесток. —Теперь начнутся амуры, да такие, что и сам принц, её муженёк, не разберёт.
— Да что ведомо о любви тебе, старому холостяку? — поддразнила его Елизавета. — Одно только знаешь: когда кровь кипит, пустить её красною струёю. А от горя или от неизбывной радости — то тебе, эскулапу, всё едино.
— А вот и нет, матушка, — возразил врач. — Что касается вашего высочества, кому я верно служу, можно сказать, с самых младых ваших лет, всё, что ни происходит вокруг, мне далеко не безразлично. Вот вы возвратились из дворца в состоянии возбуждённом. И я не за ланцет хватаюсь, чтобы кровь вашу остудить, я душу вашу хочу уберечь от злых, против вас плетущихся козней. Вот тот же Линар...
— А что Линар? — нетерпеливо и с вызовом перебила его Елизавета. — То не наше с тобою дело — подглядывать в замочную скважину. Любятся, счастливы — слава Богу. Сам знаешь, как я к амурным дедам отношусь, коли в них нет обмана и грязи.
— Тут вы правы, — согласился Лесток и изменил своему ёрническому тону: — Когда нету обмана и грязи. А именно там-то — сей черноты и коварства невпроворот! Знаете, что задумано промеж них? Линар решил свататься за лучшую подругу правительницы — Юлиану Менгден. А зачем? Что — больно влюбился в неё? Как бы не так! Ход придуман для того, чтобы граф сей возлюбленный всегда был с нею, принцессою, рядом, а другие, в первую очередь муж её, о сём ничуть не подозревали. Говорила об этом вашему высочеству ваша названая сестра?
Как ни была начеку цесаревна, как ни умела собою владеть, а не сумела спрятать растерянности:
— Сокрыла, подлая, от меня сию уловку! Вроде бы как на духу во всём мне признавалась, а вот о главном — хоть бы намёком.
— Нет, ваше высочество, к самому-то главному для вас она совсем и не подступилась. Есть верные у меня люди среди прислужников сей принцессы. Так вот они мне донесли: ковы готовят они с этим Линаром против вас!
— Да ты что? В своём-то уме? Али мне ухватиться за твой ланцет и тебе самому руду твою отворить? Небось скажешь: постричь меня хотят, как когда-то сестра моя двоюродная супротив меня замышляла.
