Путник охнул, загромыхал под откос, поднимая пыль всей своей костлявой фигурой, теряя сапоги вместе с тощим сидором[2].
— И моли Бога, что я тебя на Сахалин не отправил! — громыхнул тяжёлым, медным басом будочник.
Путник поднялся, стёр со сбитой скулы кровь, сплюнул себе под босые ноги и произнёс без особой обиды в голосе:
— Эх, ты... Не знаешь ещё, что жить тебе осталось две недели.
— Пошёл вон! — ещё раз громыхнул басом будочник. — Тоже мне, пророк нашёлся!
Через две недели будочника, неосторожно сунувшегося в утреннем тумане на железнодорожные пути, чтобы понять, идёт поезд или нет, сшиб и проволок целых две версты по полотну курьерский поезд, идущий из Москвы. Изуродовал он будочника страшно — у того оказались отрезанными обе руки и нога, тело было превращено в фарш, череп раскроен до мозга, лицо не узнаешь — оно было стёсано до костей...
А путник двинулся дальше. Иногда он смешно подпрыгивал на раскалённых шпалах, дул вниз, себе на ноги, шипел, словно Змей Горыныч, ловил глазами солнце, помыкивал себе под нос песенку и, судя по всему, был доволен жизнью: дорога ему нравилась...
В другом месте с ним вообще чуть беда не стряслась. Дорога из кудрявого весёлого леска выкатывала прямо на деревню — расхлябанную, состоящую сплошь из серых перекошенных домов с просевшими соломенными крышами, главным украшением которой была новенькая кирпичная водокачка с длинным ребристым шлангом, похожим на хобот слона, — здесь заправлялись водой паровозы. Путник, не останавливаясь, решил одолеть деревню махом, на одном дыхании, но не успел — не получилось...
Из крайнего, с разбитыми окошками дома, ловко перепрыгнув через плетень, к нему метнулся чернявый, словно грач, парень с длинным носом, скомандовал негромко:
— Стой, дядя!
Путник сделал вид, что не слышит оклика, продолжал скорым шагом двигаться дальше. Тогда парень скомандовал громче, со свинцом в голосе:
— Стой, кому говорят!
Делать было нечего, путник остановился. Развернулся лицом к парню. Тот подбежал. Губы трясутся, глаза белые, в уголках рта — слюна. Протянул руку к путнику:
— Давай сюда свою котомку!
— А я как же без неё? — Путник отступил от парня на шаг. — Мне без неё нельзя!
— Обойдёшься! И сапоги давай! — Парень стрельнул глазами по сапогам, висящим у путника на плече. Увидев заплаты, недовольно поморщился: — Ладно, сапоги можешь оставить себе...
Путник отступил от парня ещё на шаг.
— Нет!
— А это ты видел? — Парень приподнял рубаху. Штаны у него были подвязаны обычной пеньковой верёвкой, из-за пояса торчала деревянная, с крупными медными клёпками рукоять ножа. — Защекочу ведь!
