— Да. Я родился в первый год после полной капитуляции города. Выходит, это моя родина. Значит, и я — варвар?
— Полноте, пан Новак. Не подумайте только, ради Пресвятой Девы Марии, что я что-то такое имел в виду.
— Не подумаю. Идите с Богом.
— Странный у нас разговор получился.
— Чем же он странный? — Болен нетерпеливо почесал колено.
— Да вот, стоим в паре десятков шагов друг от друга и громко болтаем на всю улицу.
— У русских говорят: «на всю Ивановскую».
— Черт бы их побрал, этих русских! Уже выросло целое поколение. Город больше двадцати лет входит в состав нашего прекрасного королевства. А они!.. Черт бы их всех побрал!
— Мы даже не попытались вникнуть, в чем суть конфликта! Понимаете меня?! Никто!
Болен вскочил. Ему вдруг пришло в голову, что лучше отвести караул подальше от этого места.
— Я не понимаю таких слов, пан Новак!
— Вы себя называете образованным человеком, а не знаете, что означает слово «конфликт»?
— Я прекрасно знаю, что означает слово «конфликт». Просто не хочу использовать цивилизованную лексику, когда дело касается русских варваров.
— Вот в этом залог нашего будущего поражения, пан офицер.
— Хорошо, что вы еще сказали «нашего», пан Новак, а не как-то иначе! — офицер скривился.
— Бог вам судья, пан офицер! Я пройдусь с вами, чтобы не задерживать?
— Не думаю, что это будет правильно. За болтовней можно забыть о службе и многого не увидеть. К тому же солдаты, — офицер кивнул на караульных, — развесили уши так, что они схлопываются перед их носами, и бедняги ничего не видят!
— О, речь, достойная хорошего мима!
— Я немного баловался театром!
— Меня тоже не покидает ощущение, что все мы исполняем волю какого-то очень циничного драматурга.
— Понимаю. В вашем случае действительно радоваться не приходится.
— Давайте обойдемся без «моего случая». На душе и так кошки скребут.
Болен резко остановился. Расстояние, которое он прошел за разговором, его устраивало.
— Ну, до встречи, пан офицер! Пожалуй, мне пора домой.
— Охотно пожелаю вам спокойного сна!
Офицер чуть заметно кивнул.
Болен поспешил вернуться к упавшему вязу. Несколько минут он стоял, напряженно вслушиваясь в темноту, но ответом ему вновь была тишина. «Как же так! О Господи, как же так! Ну отзовись же, незнакомец!» — бормотал он себе под нос. С досады пнув ствол дерева, он направился к своему дому. Но шагал медленно в надежде на оклик. Пересек улицу, вошел в примыкающую к флигелю арку, в темноте похожую на вогнутое воронье крыло. Задержался под темным каменным сводом, затем повернул направо и оказался перед крыльцом. Тяжело переставляя ноги, словно налитые чугуном, Новак слушал, как, скрипя, проседают деревянные ступеньки. А скрипели они на разные голоса — то длинно и пронзительно, то коротко и отрывисто, точно сухой лай состарившейся дворняги. Лай. Лай. Чак почуял хозяина и громко и радостно забухал на низких нотах.
