Не/много магии | страница 40

С темнотой легче не стало — на берег обрушился вал попсы из окрестных дискотек. Макс до трех утра ворочался под влажной от пота простыней, пытаясь заснуть, а потом плюнул и, ругая себя за безрассудство, поднялся и стал зашнуровывать кеды.

На тропинке к морю почти никого не было, на лестнице с тонкими железными перилами, ведущей на вершину Дивы — тем более.

— Таких дураков только поискать, — бормотал Макс, чувствуя, как перила дрожат под порывами ветра. Похоже, надвигался шторм.

Макс сбил Элю на камни, чуть было не скатившись вниз. Над ними глухо захлопнулся гигантский клюв и через мгновение распался на стаю обиженно вопящих ворон. Некоторые из них еще раз попытались добраться до жертвы, но шмякнулись о скалу, не справившись с порывами ветра, и были смыты дождем вниз. Ветвистая белая молния ударила в Диву, разогнав остатки неудачливых птиц.

— Ты цела? — Макс пытался перекричать ветер. — Вытащил из-под девушки руку, сморщился от боли — кожа была свезена чуть ли не до кости.

Эля охнула:

— Кажется, ребра сломаны.

И разжала ладони. В горсти плескалась прозрачная голубая бабочка. В волнах далеко внизу заплясали изумрудные искры, и звезды вынырнули из-за туч.

— В учебнике он выглядел не так, — Макс наклонился и вдохнул свет широко открытым ртом. Сердце забилось, как птица в клетке, под диафрагмой развернулись крылья, и почему-то захотелось петь.

Эля серьезно посмотрела на него, отряхнула ладонь от синих искр и улыбнулась:

— Счастливого пути тебе.

В горсти плескалась прозрачная голубая бабочка.

Ко мне на предплечье запрыгивает кузнечик. Поводит треугольной головой, потирает одну зеленую лапку о другую. Раньше я бы, наверно, затаил дыхание и стал прикидывать, как его поймать… Но сейчас мне, во-первых, лень, а во-вторых — другую руку пришлось бы доставать из-под головы Сони. Поэтому я просто наблюдаю за тваринкой, прикрыв глаза — свет дробится в кристалликах соли на ресницах, и вокруг кузнечика колеблется маленькая радуга.

— Саш, иди купаться!

Я мотаю головой в ответ, кузнечик пугается и, раскрыв крылья, с жужжаньем уносится прочь.

— Потом греться будешь! Все лето впереди!

Но я уже накупался до синевы губ в ледяной майской воде и теперь лежу на берегу, как тюлень. Отогреваюсь и сплю.

Девчонки тоже остаются загорать.

Гибкая Соня с каштановыми кудрями и миндалевидными карими глазами. Просто зной. Говорят, она танцует сальсу. Я бы поглядел. Судя по всему, Соня не против — когда я предложил ей положить голову мне на ладонь, «чтобы удобнее было», не отказалась. Напротив, прижалась мокрым затылком, зажмурилась и широко улыбнулась. Многообещающе.