Илья не знал ее другой. Да и не хотел знать. Встреть он ее на одном из этих праздников… пожалуй, не подошел бы знакомиться.
Когда он в шутку попытался поделиться этой мыслью с женой, она страшно надулась и даже порывалась тем вечером спать отдельно, на диване. В обнимку с пультом от видеомагнитофона.
…
— И только неделю назад я выяснил, что вовсе не в гости она тогда ездила. И не к родным. А… по делу.
— Серьезному? — Зимин улыбнулся.
— Серьезнее не бывает. Она сняла со своего счета два миллиона… я и не знал, что у нее такие деньги лежат. Выписку нашел, когда по ящикам ее стола шарил.
— Доказательства искали?
— Искал. И злился. И так… — Илья махнул рукой. — Там ее вещи остались. Понимаете?
— И что с теми двумя миллионами?
— Потратила там, в Уренгое! Или отвезла… ему! Купила…
— Ему? Или его? Вы думаете, человека можно купить за два миллиона?
— Миллионеры, что ли? — Дверь отъехала, в купе заглянула краснощекая проводница с прилизанным каре. Хохотнула. — Сургут через полчаса. Стоянка длинная, туалет закрываю.
Илья кивнул. Проводница мялась на пороге, не уходила.
— Будьте добры, принесите нам еще кофе. И чаю, — Зимин неискренне улыбнулся и полез в карман за купюрой. — И сдачу можете оставить себе.
…
— Мне нужны деньги.
В конце февраля Илья спросил, почему жена не носит кольцо с бриллиантом, подаренное на годовщину свадьбы. Она замялась на секунду, сцепила ладони, скрытые длинными рукавами свитера, и чуть слышно пробормотала:
— Я продала его. Мне были нужны деньги.
— Что? — На секунду он подумал, что ослышался.
— Мне нужны деньги, — она подняла глаза и посмотрела на него внимательным, сухим взглядом.
Он сразу не нашелся, что ответить, просто стоял и думал, как же ее испортила зима. Вымыла из нее все краски, превратила в себя из прошлого, в ту самую серую тень с напряженным лицом. Жена перестала краситься и, когда чуть отросли корни, подстриглась под мальчика — собственные волосы у нее были мышино-серого цвета. Косички остались, но с каждым месяцем с них пропадало по колокольчику, две недели назад исчез последний — стеклянный.
Сначала Илья шутил «о потерях с пугающей периодичностью». Но она в ответ на эти шутки морщилась, отворачивалась и уходила в себя. Поэтому он перестал.
Но — странно — несмотря на эту тусклость, жена ни на секунду не возвращалась в то самое дурацкое безразличное состояние. Упавшие стулья исправно убирались, книги стояли на полках в образцовом прядке, на кухне вечером скворчало под крышкой и упоительно вкусно пахло, а на старом видеомагнитофоне не было ни одной пылинки. И главное, никто в доме не плакал. До сегодняшнего дня Илье даже казалось, что все в порядке.
