К чему же я пишу о таком скучном, ничем не примечательном месте? Ничего не могу с собой поделать. Стоит вспомнить об этом городке, как образы, один за другим, сами толпятся в моем мозгу, отталкивают друг друга, просятся на бумагу. И я наконец склонен уступить их напору — некоторые воспоминания той весны до сих пор не дают спать спокойно — надеюсь, что подробно запечатлев их, я несколько угомоню тревожные мысли. Да и читателю будет интересно узнать о том невероятном событии, что приключилось со мной десять лет назад в этой глуши.
Я ехал в Норидж со своим другом, Уильямом Уейзом. Мы двинулись в путь по скорбному поводу — в мир иной отошел двоюродный дядюшка Уилла, и тетка его пришла в полное отчаяние, не умея распорядиться делами, как следует. Она написала племяннику длинное письмо, в котором сетования о потере дорогого мужа мешались с мелкими придирками — «родственники вечно обходили меня вниманием» — и даже угрозами. Тетушка ни много ни мало сулила оставить Уилла без причитающейся доли наследства, ежели тот не поможет ей с бумажными и хозяйственными хлопотами. Обычно Уейз не отличался расторопностью и горячей любовью к дальним родичам, однако тут, по всей видимости, в дело вступила жадность. Я же решил подсобить другу детства, разделив с ним дорогу, кров и несколько десятков кружек пива, как в старые добрые времена. Итак, хмурым апрельским утром мы отправились в дорогу.
Однако дело было вовсе не того свойства, чтобы спешить в Норидж, как на Рождество к любимой жене, поэтому мы двигались по пути весьма размеренно. Сначала из Саутхемптона добрались до Лондона, где и остановились на пару дней у общего приятеля — любителя истории и букинистики, Стэнли Корина. Он долго хвастал своей коллекцией редких документов, собранных в самых заурядных церквях и поместьях, но представляющих для истории «невероятную ценность». Счета, переписка между родственниками, купчие, судебные протоколы, старые семейные библии… Всё это не представляло для нас с Уиллом абсолютно никакого интереса, но Стэнли был так воодушевлен, что рассказывал о бумагах часами, и ему хватало просто нашего присутствия в гостиной. Впрочем, думается, когда у него не было гостей, он продолжал изливать восторги старинным портретам на стенах.
Узнав, что мы едем в Норидж, Стэнли разволновался и запросил о помощи, которая состояла как раз в приобретении подобных бумаг. В Ипсвиче, Лоустофте и Грейт-Ярмуте, через которые пролегала дорога, мистер Корин не был еще ни разу и не имел надежды в скором времени самостоятельно добраться туда — воспаление суставов мучило его вот уже полгода. Он всучил мне увестистый бархатный кошель с двумя десятками гиней и принялся буквально заклинать: непременно расспрашивать каждого встречного об интересных архивах и возможности их приобрести.
