На взгорье их догнал Никодим на рессорной тележке и нехотя крикнул:
— Эй ты, сынок богоданный!.. Ограбил отца, высосал, а сам на городские хлеба бежишь? Садись, что ль, подвезу!..
Славка нагнулся и коснулся Пашкиных сухих губ.
— И то сяду, чего пешком шагать? Практику отбуду — приеду. За домом следи, в поле пойдешь — калитку на замок запирай.
— Разве одна я управлюсь, Славочка? Дом-то вон он, гора, а я словно мышь в нем.
— А ты старайся… С пашней тебе помогут — я человека подыскал. На сенокос сам приеду. Ну, прощай! — и Славка побежал к тележке.
— Слава!.. — крикнула Пашка. — Еще на словечко!
Славка вернулся.
— Говоришь, супротивничаю я, в колхоз не хочу, — обиженно сказала Пашка. — Давай впишемся, теперь не стыдно: лошадью разжились, сбруя есть. Все по чести, как у людей.
— В колхоз? — Славка сурово сжал губы. — Погоди, я вернусь — подумаем…
И уже с тележки, что застучала по жесткой глинистой дороге, Славка закричал:
— Про жеребца не забудь… В табун не пускай… После пашни к коновалу сведи, пусть вылегчает…
Уже подходя к дому, Пашка увидела за двором молодого парня, Петрушку из Григорова, весельчака, плясуна, «графа Чече», как прозвали его за потешные кривлянья и расшаркивания. Петруша прилаживал к хомуту постромки и покрикивал на жеребца.
— А, хозяюшка-молодушка, — раскланялся он перед Пашкой и покрутил над головой дырявой черной шляпой. — Честь имею…
Пашка хорошо знала Чече. Они часто вместе работали у Никодима на жнитве или в саду по сбору яблок. Чече неизменно был весел, объедался яблоками и, схитрив, высыпал корзины яблок и груш в крапиву или под бревна. А вечером приводил и угощал ребят.
— Чече! Ты зачем сюда? — недоумевая, спросила Пашка.
— Так точно. Граф Чече персонально! Приставлен вашим супругом для разных целей: вспахать, посеять, взборонить, дом сберечь и также хозяюшку соблюсти в полном здравии и спокойствии. А еще приказано персонально накормить меня завтраком и выдать обувку, одёжу… — и Петрушка показал на свои босые ноги.
В этот и другие дни, когда Пашка приносила Петруше в поле обед, она становилась центром внимания.
Парни из колхоза подходили к Петруше закурить.
— Как, батрачок, живешь?
— Чем-то хозяюшка кормит тебя?
— Мы с молодухой ладим. Я блины персонально получаю, — подмаргивал Петруша. — Только вот пашни дюже многовато — подавиться можно.
— Ничего, — хохотали парни и поглядывали на Пашку, — ты старайся. За хозяйкой не пропадет.
Пашка вспыхивала и зло кричала на Петрушу:
