– Да какая им, черт побери, разница? Разве это вернет Джона?
– Мне нужно возвращаться в город. Ты едешь?
Окинув последним взглядом гостиную, помнившую столько счастливых часов,
которые они здесь провели с Джоном, Ник последовал за Сэм к выходу.
Глава 4
В душе Грэхема О’Коннора померк свет и наступил конец света. Он прислонился к
деревянной белой изгороди, скользя взглядом по простирающимся землям своего
поместья, но из-за слез и горя ничего не видел. Джона больше нет. Джона больше нет.
Джона больше нет.
С того момента, как их позвала Кэрри и сказала, что их в доме ждет Ник, Грэхем
знал. Когда на этот день назначено самое важное в карьере Джона голосование, лишь по
одной причине мог приехать Ник. Грэхем знал, как всегда знал, что есть что-то постыдное
для отца в том, чтобы любить одного ребенка больше других детей. Но Джон был
необыкновенным. С самых первых часов после рождения сына Грэхем разглядел в нем
нечто особенное, благодаря чему и многие другие любили Джона.
С мокрым от слез лицом Грэхем думал, как могло случиться такое несчастье.
– Папа?
Прозвучавший голос старшего сына наполнил Грэхема разочарованием и
ощущением безнадежности. Помоги ему Боже, что он так думает, но почему, если уж ему
было суждено потерять сына, это не мог быть Терри вместо Джона?
Терри сжал плечо отца:
– Чем я могу тебе помочь?
– Ничем, – и Грэхем смахнул слезы.
– Сенатор?
Тот повернулся и увидел Ника в сопровождении симпатичного детектива.
– Мы возвращаемся в Вашингтон, – сообщила она, – но прежде мне нужно
подтверждение, где вы находились прошлой ночью. После десяти.
Каким-то образом старику удалось сдержать охвативший его взрыв ярости из-за
подозрения, что он мог бы иметь касательство к смерти того, кого любил больше всех, за
исключением Лейн, конечно.
– Я был здесь с женой. Мы принимали друзей, играли в бридж, в одиннадцать пошли
спать.
Кажется, ее удовлетворил ответ, и она повернулась к Терри:
– А вы, мистер О’Коннор?
– Я был… э… с другом.
Терри стал совершенно отбившимся от рук бабником с тех пор, как вождение в
пьяном виде поставило крест на его политической карьере за несколько дней до того, как
старший сын собирался объявить о выдвижении своей кандидатуры в Сенат. И в сорок
четыре Терри был столь же далек от того, чтобы остепениться, как и в двадцать два, что
доставляло Грэхему душевную боль.
– Мне потребуется имя и номер, – заявила детектив.
