— Давайте превратим Руди в свинью-иероглиф! Папа такого наверняка никогда не видел.
— И как же мы его превратим?
— А просто возьмем и испишем его всего.
— Что же ты напишешь? «Папин любимчик»?
— Тоже сказанул! Нет! То предложение, которое папе так понравилось. Ну то, с которым ему Руди помог: «Отец принимает спокойно все, что не может изменить».
И вот ночью мы выбрались из постелей, прокрались в папин кабинет, взяли свиток папируса и прошмыгнули в ванную комнату. Маминым карандашом для бровей мы старательно вывели на розовой спине Руди иероглифы. А он стоял себе смирно и только разочек тихонько захрюкал, видимо, от щекотки.
Обычно утром мама нас не добудится, но на этот раз мы сами вскочили ни свет ни заря, побежали в ванную и выпустили Руди. А потом распахнули дверь в родительскую спальню. Поросенок мигом проскользнул в комнату. Мы ждали, когда же папа рассмеется? Сперва было совсем тихо, а потом из спальни донесся ужасный крик. И тут же с кухни прибежала мама.
— Боже, неужели он опять порезался? — спросила она и распахнула дверь спальни.
Оказалось, папа под одеялом боролся с Руди. Тот ведь не знал, что будить папу надо осторожно, и живенько забрался к нему на кровать. Папа вскочил и стал за задние лапы стягивать поросенка с постели.
— Прочь! — кричал он. — Вон!
Папа выгнал Руди из спальни и погнал его по коридору. Как только поросенок выбежал в сад, он тут же захлопнул за ним дверь. А на улице, между прочим, шел дождь. Руди сидел на крыльце, печально опустив уши, и смотрел на нас в окно. Нам хорошо были видны иероглифы у него на спине. Но папа в гневе их даже не заметил! Может, потому что не успел как следует проснуться.
— Хорошо, что мы взяли мамин карандаш, — сказала Бетти. — Он водостойкий.
— А если Руди простудится там на дожде и у него начнется насморк? — волновалась Цуппи.
— Свиньи так просто не простужаются, — буркнул папа. — Они привыкли жить на воле. А вот в квартире как раз нет.
И он направился в ванную. Вскоре и оттуда послышались его проклятия.
— Что там еще? — испугалась Бетти.
Последнее время папа стал очень нервным и раздражительным. Мама говорила, что это потому, что у него нет нормальной работы, а расшифровкой иероглифов на жизнь не заработаешь. Папа вышел из ванной мрачнее тучи. Он ухитрился дважды порезаться, пока брился. Наверняка и в этом он винил Руди. На папу жалко было смотреть — два пластыря на лице и палец перевязан.
— Ну-ка поторапливайтесь, — велела мама и юркнула в ванную, чтобы быстренько накраситься. Но тут же выскочила назад и крикнула: — Что вы сделали с моим карандашом для бровей? Цуппи, ты что, снова им рисовала?
