Юра уже вылез и хотел захлопнуть дверцу, но вдруг задумался:
– А вы куда дальше направляетесь?
– Сначала в Чикаго, оттуда в Детройт, – сказала Рита. – А там и до Канады рукой подать.
– Что же вы сразу не сказали про Чикаго? Там же начинается джазовый фестиваль. Такое эпохальное событие в мире музыки бывает раз в год. Господи, как я мог забыть про фестиваль… Меня возьмете?
– У тебя машина сломалась?
– Моя машина сломалась пять лет назад. С тех пор я хожу пешком.
Я задумался, тащить с собой Юру душа не лежала. Иногда, особенно в дороге, я с трудом, до боли сжав зубы, переносил его долгие, почти бесконечные рассказы-монологи о жизни в России, о собаках, театрах, бабах, хронических болезнях, рецептах приготовления бухарского плова и многом другом.
– А как же твой собачий бизнес?
– Есть парень, который меня заменит. Когда-нибудь, сходя в могилу, я передам этому отроку всю свою клиентуру. Не безвозмездно, разумеется.
– Но ведь собачки будут скучать по тебе, – еще не угасла надежда, что Юра откажется. – Может быть, кто-то из твоих питомцев умрет от тоски. Я где-то читал, что собаки привязываются к своему выгульщику сильнее, чем к хозяину. Да, да… И могут умереть в разлуке.
– Ничего. Они у меня привычные.
– Конечно, возьмем, – вмешалась Рита. – Когда начинается фестиваль?
Ладно, – решил я, – Юра погуляет с Ритой по городу вместо меня. А я займусь делами. И хорошо, – пусть едет.
Наше путешествие с Юрой оказалось весьма приятным, потому что он болтал меньше обычного, можно сказать, был молчалив, предпочитая слушать Риту. Теперь мы катили на север по приличному шоссе, запланировав несколько остановок в пути. Все шло отлично, впереди широкий мост через Миссисипи, – четыре ряда в одну сторону, – скоро мы будем у цели, – огромного стадиона, там начнется гонка, – очередной зачетный этап чемпионата NASCAR (Национальная ассоциация гонок серийных автомобилей).
Уже доехали до середины моста, но тут как из-под земли выскочил пеший полицейский и остановил движение. Минуты через три полицейских появилось столько, что трудно сосчитать. Освободили левый ряд, вперед протиснулись две машины "скорой" и пожарный расчет. Сирены выключили, но крутилось, ярко вспыхивая, бесчисленное множество мигалок, слепящих глаза. Солнце клонилось к закату, но оставалось горячим и ярким.
Мы стояли в первом ряду и наблюдали за происходящим, как в театре зрители из первого ряда партера наблюдают за артистами. На перилах моста стоял мужчина лет пятидесяти профессорского вида. Метр восемьдесят, не ниже, плотного сложения. Седые вьющиеся волосы аккуратно зачесаны назад, бородка клинышком, очки в массивной оправе с толстыми стеклами. Шорты защитного цвета, шлепанцы на босу ногу. Расстегнутую клетчатую безрукавку полощет ветер.
