Я испустил облегченный вздох.
— Роки малость великоват, — сказал я. — И почему мы не завели таксу?
Мама даже не улыбнулась. Она сжала рукой подбородок. Она пристально рассматривала меня.
— Дэнни, встань у отметок в коридоре.
У меня закололо в затылке.
— Зачем? Мы уже измеряли рост утром, разве не помнишь?
— Не препирайся, — последовал сердитый ответ.
Я вновь вздохнул и поплелся к стене. Прижался к ней спиной, рядом с отметками.
Ноги задрожали. Плечи, там, где в них упирался лапами Рокки, все еще болели.
Меня насторожило мрачное выражение, появившееся на ее лице, когда она рассматривала отметки.
У нее вырвался тихий всхлип.
— Дэнни, мне так жаль… так жаль…
— А? Мам, что там?
Она печально покачала головой. Глаза ее блестели от слез.
— Ты стал на два дюйма ниже.
Я застонал.
— Вот черт. Мам, что нам теперь делать?
В ответ она лишь покачала головой.
— Мам? — Мне пришлось тянуться изо всех сил, чтобы взять ее за руку. Рука была холодная и влажная. — Мам?
Она стиснула мою руку и отвернулась.
Наверняка не хотела, чтобы я видел, как она плачет.
Я сделал глубокий вдох. На два дюйма ниже? И это за утро?
За что мне все это?
За что?
Я решил подняться наверх и заняться домашкой. Нужно было как-то отвлечься от мыслей об уменьшении.
Чтобы сесть за письменный стол, мне пришлось поставить на стул две телефонные книги. Затем я ухватился за подлокотники и водрузил себя на это незамысловатое сооружение.
Когда я устроился перед компьютером, мне пришлось тянуться изо всех сил, чтобы его включить.
Клавиатура внезапно оказалась широкой, как у пианино. Я барабанил пальцами по столу, нетерпеливо ожидая, когда компьютер загрузится.
Моя маленькая рука с трудом обхватывала мышь. Я щелкал ею, пока не загудели колонки, а монитор не засветился.
Не знаю, сколько я здесь просидел. Час. Может, два. Пялясь в экран компьютера. Заставляя себя сосредоточиться. Но все было напрасно.
«Спущусь-ка я вниз и перекушу, — подумал я. — Потом вернусь и попытаюсь еще раз».
Я начал спускаться с телефонных книг.
Но внезапно пол показался невероятно далеким.
Должно быть, я стал еще меньше.
Настолько, что не мог слезть со стула!
— На помощь! — закричал я. — Мам! Пап! Кто-нибудь, помогите!
В комнату вбежал отец. При виде меня у него буквально отвисла челюсть.
Он тут же попытался придать лицу невозмутимое выражение. Но я успел заметить промелькнувший на нем испуг.
— Я еще больше уменьшился, да? — спросил я, когда он снял меня со стула.
Он мрачно кивнул.
