Спустя некоторое время Тон посетил хирурга из медицинского центра. Он изложил ему просьбу, которая крайне озадачила врача, — никогда еще ни один пациент не приходил просить о собственной кастрации.
После краткой беседы Тон был препровожден в психиатрическую службу, где его подвергли обследованию. Отпуская его, врачи объяснили, что для подобной операции нет никаких оснований, и дали совет пройти новый курс детоксикации.
В итоге он вернулся в «Медузу» целым и невредимым, чтобы вновь оказаться во власти тайных и безнадежных мук. Идея собрать чемоданы и отправиться на поиски нового логова, конечно, приходила ему в голову, но он знал, что в черте города не найдет ничего столь же удобного и доступного. Если не считать мучительного присутствия Гулетты, «Медуза» была вполне мирной гаванью. Пособие, выплачиваемое инспектором социальной службы, позволяло ему жить здесь без особых хлопот, пусть иногда он и вынужден был пропускать обеды, чтобы расплатиться за выпивку.
Так он и жил, разрываясь между своим отвращением к Гулетте и неодолимым желанием, которое она ему внушала. Даже сон не давал ему передышки, поскольку хозяйка таверны неотступно преследовала его в сновидениях, всякий раз обнажаясь и приглашая его к откровенным экзерсисам.
Просыпаясь, Тон сдабривал свой кофе успокоительными средствами в надежде смягчить чувственное влечение. Он складывал в пакет бутылки, бинокль, краюху хлеба, несколько оставшихся от ужина кружков колбасы. Боясь столкнуться с Гулеттой, тихонько спускался по лестнице и удирал из «Медузы», как вор.
Такие дни он неизменно проводил возле верфей Пупаракиса. Заткнув уши ватой, чтобы не слышать грохота, он без устали смотрел на большие грузовые суда, расчленяемые газовыми резаками. Когда снимали листовое железо, которое тяжелые подъемные краны переносили по воздуху, обнажался стальной, разъеденный ржавчиной остов, и корпуса кораблей становились похожими на огромные, словно выкопанные из песков, красные скелеты.
Иногда буксиры приводили к причалу старый военный корабль, фрегат или миноносец с уже снятыми пушками. Казалось, эти покинутые экипажем суда пытались сбежать со скотобойни и отчаянно тянули за канаты, чтобы вырваться в открытое море.
Здесь же разрезали стальные баржи большого тоннажа, прибуксированные вдоль побережья с какого-нибудь канала. Часто это бывали рудовозы, корабли без души, без собственной истории, на которых никогда не ночуют. Наблюдать, как их разрезают на куски, доставляло Тону особое удовольствие.
