Татьяна, если изменишь — убью.
Сиум обследовал лодку сверху донизу: камбузы без батарей и печей, где электрические кабели, словно обезглавленные змеи, в беспорядке валялись на пороге; кинозал, из которого унесли проектор и выкорчевали кресла, оставив только прямоугольник пожелтевшего полотна; столовая, в которой все еще стоял крепкий капустный дух; офицерские каюты, где он обнаружил кем-то забытые, приколотые булавками к обшивке стены фотографии женщины, ребенка, дачи в цветах.
Не один раз, осматривая чрево обезоруженного чудовища, Сиум испытывал непонятную тягостную неловкость, словно он осквернял могилу. Но здесь никто не умирал. Люди жили тут в бесполезном ожидании, перемежая сны о славе угрюмой скукой ночных бдений. «Саратов» не имел истории.
Посетив торпедные отсеки, Сиум обнаружил, что расположенный по левому борту завален старыми бидонами, консервными банками и пустыми бутылками. Отсек по правому борту оставался недоступным, ручка запорного механизма герметичной двери была заблокирована. Сиум вскоре вернулся туда с самым крепким из своих узбеков, но и тому даже с помощью рычага не удалось повернуть ручку ни на миллиметр. Они оставили безнадежно заклинившую дверь, решив, что вскоре она уступит газовому резаку.
В течение следующей ночи Сиуму не удалось сомкнуть глаз. Та часть субмарины, которая оставалась для него недосягаемой, не давала ему покоя. Он вспоминал о грустном дне, когда посетил Наманган. В лабиринтах улиц ему так и не удалось отыскать мечеть, и он покинул город с чувством, что его лишили радости. Когда его просили: «Расскажи нам о Намангане», он отвечал, что не может говорить о том, что знает недостаточно хорошо.
В торпедном отсеке по правому борту, скорее всего, хранились такие же точно груды бутылок и лопнувших бидонов, но пока он не осмотрел это помещение, представление, которое он имел о «Саратове», было неполным и, следовательно, ложным.
Он поднялся с лежака, вооружился электрическим фонариком, набором отверток, молотком и отправился к носу лодки. Подетальными сводами его шаги звучали как приглушенные удары далекого сердца.
Ему потребовалось добрых два часа, чтобы отвинтить листовое железо двери и добраться до механизма системы запирания. Одно из зубчатых колес слегка сдвинулось со своей оси и перекосило кремальеру[8]. Он поставил его на место и привел ручку в движение. Дверь наконец открылась. От представшего зрелища Сиум выронил отвертки и молоток.
