— Ты путаешь голод с жадностью, Аббас. От первого я, благодарение Господу, никогда не страдал. Грозный рев второго, согласен, отказываюсь питать, — с искренним удовлетворением вздыхал Абу.
— Ох, ладно. Но я твой должник. В этом-то никаких сомнений. А скажи-ка, Дина, — снова поворачивался ко мне Дядя Аббас, — сколько предложений о браке ты отвергла на этой неделе?
Наступал момент неминуемой расплаты за «Кэдберри», которые уже успевали покрыть шоколадным покрывалом мой язык и зубы, а пустые обертки скомкались в моей жадной детской ручонке, пренебрегшей наставлениями, что отец только что давал своему другу.
— Ты что, уже разделалась с шоколадом, Дина? — хохотал отец. — Если ты намерена встать в один ряд с теми, кого подкупает дядюшка, назначь хотя бы цену повыше, чем несколько мгновений удовольствия.
— О, оставь девочку в покое, Игбал. Она такая славная, твоя Дина. Держи еще, Бети[86]. Больше сладкого для сладенькой. — Рука-искусительница вновь погружалась в карман. — Как быстро растет девочка, Игбал, и какая она красавица. Не надейся, что она станет тебе опорой в старости, дружище. И не забывай — когда и в самом деле повалят брачные предложения, — что она уже просватана. Она будет чудесной невестой моему сыну, Акраму, — шутил он.
Но я была слишком мала, а остроты не выходили за рамки приличия, как и вторая порция шоколада, которая входила в меня уже с немалым трудом. Я была слишком мала, чтобы серьезно относиться к таким разговорам, но все равно хмурилась.
Сами мы редко наносили визиты Дяде Аббасу. Впрочем, в его доме собирались женщины на меджлисы в первые десять дней Мухаррама. Церемонии происходили по утрам, во время школьных занятий, поэтому я редко на них бывала. С его дочерью Асмой мы учились в одном классе, но не дружили. Она вообще была неприятной девчонкой. Дядя Аббас иногда приводил ее с собой к нам.
Я звала ее поиграть на террасе, а она отвечала противным тягучим голоском:
— Мне не разрешают играть на солнце. Мама говорит, у меня и без того слишком смуглая кожа. — Но следующие слова мгновенно гасили всякое желание сочувствовать. — Удивительно, что тебе позволяют. Ты ведь еще темнее, чем я, Дина.
В школе при ней всегда была служанка. В отличие от Мэйси, которая провожала меня только до ворот, дуэнья Асмы, айа[87], сопровождала ее и на школьном дворе, на переменах, повсюду следуя за девочкой с раскрытым зонтиком, защищая ее от солнца, словно особу королевской крови. Что, разумеется, не добавляло симпатии одноклассниц. Ее брат. Акрам, был совсем иного склада. Я, как и все девчонки в школе, знала его в лицо. И о репутации его была наслышана. Прежде, пока мы были помладше, он приходил забирать сестру из школы.
