— А настоящий отец? Кто он, Энджи? Тебе не кажется, что он имеет право знать?
— Никто. Никого нет, кроме Джейка, — отрезала я, и, произнося это, желая этого, стремясь к этому и прожив жизнь именно так, я превратила слова в реальность. По крайней мере, до того момента, как пришла Джо со своим вопросом о цвете глаз, — вот этого я не учла, никогда об этом не задумывалась, хотя закончила школу и даже получила диплом колледжа.
Когда дети появились на свет — Джо выбралась первой, крупная и крепкая; Крис на полчаса позже, такой крошечный, что врачи беспокоились, выживет ли; даже в младенчестве он был хрупким, но волевым, — Джейк был рядом, молился и держал меня за руку.
Мы оба боготворили своих детей. Джо, сильная и ловкая, но осторожная и осмотрительная, начала ходить только в пятнадцать месяцев. Но зато она ни разу не упала. Не то что Крис, слабенький и уязвимый. Он всегда первым цеплял любую инфекцию, болел тяжелее остальных, выздоравливал последним, а встал и пошел уже в девять месяцев, еще не чувствуя равновесия, бесконечно падая и поднимаясь, не понимая, как сделать следующий шаг. Собственную физическую слабость, с которой вошел в этот мир, он сумел преодолеть исключительно благодаря несгибаемой воле и уже в школе стал футбольной звездой.
А вот говорить — совсем другое дело. Джо начала общаться даже прежде, чем у нее появились слова для этого, — лепетала звуки, похожие на вопросы. Показывала на предметы, смотрела на меня и произносила «А?» с откровенно вопросительной интонацией, давая понять, что она хочет знать название предмета. Всех предметов. Сказать она пока ничего не могла, но требовала, чтоб я называла — животных, людей, цвета, числа. Она напоминала мне Хелен Келлер в старом фильме «Сотворившая чудо», где Хелен в конце концов догадывается, чему Энн Бэнкрофт пытается ее научить, — что знак «вода» означает именно воду. Она там хватает Энн Бэнкрофт за руку и показывает на окружающие предметы, чтобы учить слова. Вот так и Джо. К двум годам она уже не просто говорила фразами — она говорила целыми абзацами. Весь день напролет. Мне, с моим менее-чем-терпеливым нравом, порой с трудом удавалось сдержаться и не рявкнуть на нее, чтоб заткнулась. Она никому не давала слова вставить! Я даже шутила, — что моим бедным ушам нужен холод на ночь, чтобы унять зуд от болтовни Джо.
Единственный, кто никогда не уставал от лепета Джо, это ее отец. Удивительно, ведь сам он не слишком разговорчив; вполне можно предположить, что и чужой треп терпеть не станет. Но стоило Джо научиться говорить, как Джейк буквально воскрес. Как отец и как муж. Ее голосок сгладил всю неловкость между нами. Она назвала Джейка папой, и наш брак обрел реальность. Он слушал ее бесконечные монологи, одобрительно кивая. И это рассеяло последние мои сомнения.
