Не могу сказать, что была с ней не согласна. Но чувствовала себя при этом ужасно — брошенной, отвергнутой, ненужной. Я умоляла маму не уезжать, не оставлять меня с Дедушкой Пелтоном.
— Я должна, Энджи. Ты же все понимаешь. У меня есть обязательства. Я там необходима.
— Тогда возьми меня с собой.
— У тебя школа. Летом, когда закончишь учебу, сможешь поехать со мной.
Слабое утешение. Мама же не видела мои оценки. И не знала, что у меня нет никаких шансов закончить школу к июню.
Рождественская открытка от отца на этот раз запоздала. И впервые на конверте был обратный адрес — Лос-Анджелес.
— Похоже, он не слишком далеко сбежал, — буркнул дед, протягивая маме открытку. Потом развернул газету и углубился в чтение, всем видом демонстрируя, что его все это абсолютно не интересует.
Мама вздохнула, погладила пальцем надпись на конверте и передала его Рону, а тот молча протянул мне.
Позже я выудила конверт из мусорного ведра, бережно обтерла и спрятала подальше. Перед сном я зашла в спальню к маме:
— Почему папа ушел?
Мама с усталым вздохом отложила книгу:
— Я ведь уже говорила тебе, Энджи. Я не знаю, почему он ушел. К сожалению. Я бы очень хотела ответить на твой вопрос. Но не могу.
Я жутко разозлилась. Ни секунды не верила, что она не знает. Просто не хочет говорить. На этот раз после маминого отъезда я пустилась во все тяжкие, отчаянно пыталась разогнать тоску. Но сейчас за мной присматривал дедушка — от него мороженого не дождешься, одни нотации. Заложив руки за спину, он расхаживал по комнате, бросая слова, которые не могли заглушить гнев и смятение в моей душе. Однажды вечером я взяла мамину машину покататься с Денни и его дружками. Кто-то притащил выпивку. Нас, конечно, задержали. Денни всю ночь провел в кутузке. Но я все равно продолжала встречаться с ним, пока он не бросил меня ради другой девчонки.
В третий раз меня исключили из школы за курение, но уже не табака. Мама все не возвращалась, а Дедушка Пелтон не мог совладать со мной. Сейчас я понимаю это и нисколько его не виню. Он порой говорил очень неприятные вещи, но и я не оставалась в долгу.
И однажды проорала:
— Ты мне не отец! И не имеешь права указывать, что мне делать!
Он вскинул было руку, но сдержался. Только глухо выкрикнул сквозь стиснутые зубы:
— И я благодарю Господа за это! С твоей нравственностью блудливой кошки тебе место на панели! Если бы я не обещал твоей матери заботиться о тебе, ты бы уже давно там оказалась!
