Шленхайм нервно сглотнул и замотал головой.
— Приношу свои извинения, роттен-фюрер Котлер, — краснея, промямлил он. — Я осмелился говорить без разрешения.
— Что ж, в таком случае повторяю, — Котлер опять переключился на Пьеро, — я голоден. Мне бы хоть что-нибудь съесть. Но постой-ка! Что это? — Он улыбнулся, сверкнув очень белыми зубами. — Бутерброды? — Он подался вперед, схватил сверток и понюхал его. — Похоже. Кто-то их тут забыл.
— Это мои, — сказал Пьеро.
— На них что, написано твое имя?
— На хлебе нельзя писать, — ответил Пьеро.
— В таком случае откуда нам знать, что они твои? Я нашел их и объявляю своим трофеем. — Котлер развернул бумагу, взял бутерброд, умял его в три укуса и уставился на следующий. — Вкуснятина.
Последний бутерброд он предложил Шленхайму, но тот отказался.
— Не хочешь есть? — спросил Курт.
— Нет, роттенфюрер Котлер.
— А разве не у тебя в животе урчит? Жри давай.
Шленхайм слегка дрожащей рукой потянулся за бутербродом.
— Молодец, — ухмыльнулся Котлер. — Жаль, больше нет. — Он, глядя на Пьеро, пожал плечами: — Было бы, я бы обязательно тебе дал. Видок у тебя, как будто с голоду помираешь!
Пьеро смотрел на обидчика и очень хотел высказать все, что думает о больших мальчишках, которые крадут еду у маленьких, однако что-то в Котлере — причем отнюдь не его габариты — словно бы говорило: лучше помолчи, а то хуже будет. В любом споре Пьеро проиграл бы. Глаза защипало, но он решил ни за что не плакать, уставился в пол и яростно заморгал, прогоняя слезы. Котлер чуть качнул носком ботинка, Пьеро поднял голову, и в лицо ему ударил пустой мятый пакет. Котлер вернулся к разговору с приятелями.
С той минуты и до самого Мюнхена Пьеро не раскрывал рта.
Через пару часов поезд подъехал к станции. Гитлерюгендовцы собирали вещи, а Пьеро мешкал, дожидаясь, пока они уйдут. Потом они остались в купе вдвоем с роттенфюрером Котлером; тот глянул вниз и наклонился прочитать, что написано у Пьеро на лацкане.
— Тебе здесь выходить. Твоя станция. — Он говорил так, будто никогда и не издевался над Пьеро и просто хотел помочь. Он сорвал с лацкана Мюнхен и вгляделся в оставшуюся бумажку.
Зальцбург.
— А, вижу, ты не в Германию едешь. В Австрию.
Внезапная паника охватила Пьеро. Он не желал вступать в беседу с этим парнем, но понимал, что спросить необходимо.
— А ты не туда, нет? — Пьеро в дрожь бросало при мысли, что они опять окажутся в одном поезде.
— Куда, в Австрию? — Котлер подхватил с сиденья ранец и направился к двери. Потом улыбнулся, сказал: — Нет. — И уже хотел уйти, но передумал и обернулся. — Пока что нет, — он подмигнул, — но скоро. Очень скоро, надеюсь. Сейчас у австрияков есть место, которое они называют домом, но в один прекрасный день…
