Назавтра Пьеро и Жозетт ходили по двору и разыскивали семейство лягушек, которое повстречали дня три назад; Пьеро рассказывал про письмо от Аншеля, полученное утром.
— А о чем вы друг другу пишете? — заинтригованно спросила Жозетт. Сама она писем не получала.
— Ну, у него живет моя собака, Д’Артаньян, — ответил Пьеро, — так что Аншель пишет про него. А еще про то, что сейчас происходит в моем районе, там, где я вырос. Представляешь, там, оказывается, был бунт. Но я вообще-то рад, что этого не застал.
Жозетт неделю назад читала про бунт в газетной статье, где заявлялось, что евреям место исключительно на гильотине. Впрочем, почти все печатные издания проклинали жидов и советовали им проваливать куда подальше, и Жозетт такие воззвания алчно проглатывала.
— А еще он присылает свои рассказы, — продолжал Пьеро, — потому что он хочет стать…
Договорить не удалось. Из рощицы, потрясая палками, вышли Уго и два его приятеля, Жерар и Марк.
— Ой, кто это? — Уго, лыбясь, тыльной стороной ладони мазнул под носом, вытирая какую-то мерзость. — Счастливейшие наши супружники мсье и мадам Фишер?
— Отвали, Уго. — Жозетт попыталась обойти его, но он одним прыжком загородил ей дорогу и замотал головой, выставив перед собой палки крест-накрест.
— Это моя земля, — объявил он. — Хочешь пройти — плати пошлину.
Жозетт глубоко вздохнула: мол, удивительно, какие же придурки эти мальчишки, и сложила на груди руки. Она с вызовом смотрела прямо на Уго, отказываясь сдаваться. Пьеро, стоя сзади, сокрушался, и зачем их с Жозетт вообще сюда занесло.
— Хорошо, — сказала девочка. — Сколько?
— Пять франков, — ответил Уго.
— Запиши на мой счет.
— Тогда пойдут проценты. По франку за каждый день, пока не заплатишь.
— Отлично, — бросила Жозетт. — Сообщи, когда набежит миллион, я свяжусь со своим банком и прикажу перевести на твой счет.
— Что, думаешь, самая умная? — И Уго закатил глаза.
— Уж поумней тебя.
— Ага, щас.
— Точно умней. — Пьеро почувствовал, что надо что-то сказать, дабы не прослыть трусом.
Уго глянул на него, чуть заметно ухмыляясь.
— Защищаешь подружку, да, Фишер? Весь из себя такой влюбленный, да? — Он зачмокал губами, изображая поцелуи, потом повернулся к ним спиной, обхватил себя за бока и завозил руками вверх-вниз.
— Господи, вот же кретин, — проговорила Жозетт.
Пьеро не выдержал и расхохотался, хоть и знал, что не стоит провоцировать Уго — его и без того вечно красная физиономия от обиды побагровела еще сильнее.
