Именно Гук, рассмотрев в микроскоп тончайший срез пробкового дерева, впервые употребил слово «клетка», назвав этим словом базовую единицу всего живого, которую он увидел в окуляр>3.
В наше время, когда ученые работают в рамках своей узкой специализации, широта научной деятельности Гука кажется удивительной. Находчивость и проницательность таких ученых, как Гук, поражают воображение. Но особое восхищение вызывает не столько тот переворот во взглядах на мир, начиная от движения планет до знаний об организме человека, который они совершили, а тот факт, что они сами были революционерами. Они противостояли презрению, насмешкам и сложившейся за 2000 лет властной структуре, которая определяла границы дозволенного, решая, о чем можно спрашивать, а о чем нельзя.
Исследователь вопросов любопытства Барбара Бенедикт предложила нам такое объяснение: «Одна из причин, по которой ученые XVII–XVIII веков добились незаурядных результатов, состояла в том, что они задавали вопросы, которые до них никто не задавал». Например, Гук, как она сообщила, «изучал через микроскоп собственную мочу. Это было за гранью. До него никто даже не подумал взглянуть на мочу, как на предмет научного исследования».
Бенедикт занимается исследованиями в области литературы, является профессором-стипендиатом Чарльза А. Дана в Тринити-колледже в Коннектикуте. Тема любопытства увлекла ее, потому что она постоянно встречала это слово и это понятие, изучая литературу XVIII века. «Слово «любопытный» попадалось мне в каждом тексте, я даже раздражалась, – говорит Бенедикт. – Что вы имеете в виду, обращаясь к кому-то «любопытный читатель»? Это комплимент или наоборот?»
Бенедикт так заинтересовалась общественными взглядами на это явление, что написала историю любопытства в культуре XVII–XVIII веков под простым заглавием: «Любопытство».
По сути, согласно Бенедикт, до Ренессанса официальная власть, которой были наделены монархи, система организации общества и ограничения применительно к тому, о чем можно было спрашивать, были слиты воедино и неразрывно связаны.
Власть имущие контролировали информацию точно так же, как армию. История подчинялась правителям.
В таком укладе любопытство считалось грехом, нарушением границ. Это было «крамольное устремление», как пишет в своей книге Бенедикт>4.
Любопытство, в том числе и научное, бросало вызов властной структуре общества, начиная лично с монарха.
Оно ставило под сомнение «мудрость» двух предшествующих тысячелетий: «Я король, потому что Бог повелел мне быть королем. А ты холоп, потому что так велел Бог», то положение вещей, которое, в конечном итоге, и привело к американской революции.
