— Ну, а если б ты его, неровен час, и взаправду настиг — уж оборотня там, не оборотня, но по любому — убийцу? Сказочку про мужика, что «медведя поймал», помнишь?
— Да мне поначалу как-то вообще ни о чем не думалось, кроме как — вот, след сейчас смоет, и всё… Ну и — Флора ведь со мной была, с ней не так страшно… А вот вы сами, дядя Паша, на моем месте — как бы поступили, если честно?
— Эхм-м… Ладно, продолжай, — махнул рукой ротмистр. Да уж, случая своего «рядовой Лукашевич» не упустил, и тем «принятым под команду взводом» распоряжался пока — на загляденье. Ладно, посмотрим, как там дальше…
На улице перед домом тем часом остановились, почти одновременно, две пролетки. Из одной выбрался доктор Клюге, а из другой — человек в мундире (в котором ротмистр по Сашиному описанию без труда узнал Командора); перекинувшись парой слов, они вместе прошли в дом. Собака же, уверенно взяв след, привела его к прямиком дверям расположенного поблизости, примерно в паре сотен метров, карточного клуба «Бристоль». В то аристократическое заведение парнишку, разумеется, и на порог бы не пустили, но по счастью (или — на беду?..) к клубу как раз подъехала компания из троих офицеров, и среди них — жандармский полковник.
Саша бестрепетно обратился к жандарму, представившись «ловчим графа» (что, в общем, не сильно противоречило действительности). Полковник выслушал сбивчивые объяснения мальчика весьма внимательно, похвалил его за приметливость и смекалку, и тут же послал одного из своих приятелей-офицеров за распорядителем клуба; через несколько минут тот появился на крыльце, весьма раздраженный и недовольный. Жандарм, однако, напомнил вскользь о средневековом британском «законе бладхаунда» (в соответствии с ним всякий, кто пытался воспрепятствовать идущей по следу преступника ищейке-бладхаунду войти в свой дом, автоматически переходил в категорию подозреваемых или соучастников) и убедил распорядителя пустить «собаку с сопровождающим» в помещение клуба — неофициально, без полиции и огласки. В результате Флора вполне уверенно «опознала» одного из посетителей…
— …И знаете, Павел Андреевич, что мне показалось? — что он ни капли не удивился, увидав Флору! А самое странное — он при этом не был ни испуган, ни растерян, а вроде как даже обрадовался… Ой! — в рапорте ничего такого писать нельзя, верно?
— Почему нельзя? «Испуган», «обрадован» — это, в данном случае, твои наблюдения; достаточно ли они точны — это вопрос отдельный. Всё отлично, продолжай в том же духе.
