От коммуникатора ничего не было видно. Глеб поднырнул под нити и снова оказался у окна. По небу навстречу друг другу ползли два переливающихся сияния. Их цвет менялся так быстро, что глаз не успевал отрапортовать в мозг об одном, как тот уже был совершенно другим. В воздухе отчетливо запахло корицей и палёной шерстью. А еще отчетливее — крупными неприятностями. Запахи в псионике проявлялись на пятом уровне, никак не ниже.
— Сколько же там?
— Семерки обе, — сообщил Петрович, глянув куда-то в сторону.
Глеб вздрогнул. И две пятерки могли рвануть так, что эти новомодные ядерные бомбы рядом не стояли, а уж семерки да если вдруг окажутся разнополярные…
— Ноги в руки и на берег! — откомандовал Петрович. — Там тебя солдаты подберут.
— Уже бегу, — кивнул Глеб. — Только мозг отсюда заберу.
— Успеешь?
— Надеюсь.
Герман, невнятно ворча, уже подключался обратно к кокону.
— Там чистый мозг, — торопливо пояснил Петрович. — Глушить не надо, снимай так… Линию на шпиль отключи!
— Уже отрубил, — проворчал Герман. — Всё равно там всё сгорело. Сканер еще нужен?
— Нет!
— Отрубил. Вскрываю кокон.
Глеб запоздало подумал, что надо было бы задать сканеру последнюю команду уплывать прочь, но было уже поздно. Кожица на коконе потрескалась и с резким скрипом порвалась. На пол хлынула мутно-красная жижа. Большая, размером с голову, сфера покачнулась на своем постаменте, но Глеб успел ее поймать. По перчатке скользнуло щупальце. Мозг втягивал в сферу свою периферию. За окном громыхнул очередной выстрел.
— Что там еще у тебя?! — вскинулся Петрович.
— Мародеры удирают, — через плечо отозвался Глеб.
— Вот! — громко заявил Петрович, и в мерцающем облаке появился его назидательно поднятый палец. — Люди, и те уже сообразили что к чему. Давай, шевелись!
— Как же, убегут они, пока есть что стащить, — проворчал Глеб.
— Пусть тащат.
Это не Петрович сказал. Голос был женский, мягкий и вместе с тем такой холодный, что запросто мог учинить обморожение всего мозга. Это кто-то из высших пожаловал. Глебу даже не потребовалось оборачиваться к терминалу. Образ сам пришел в мозг.
Высшему псионику соответствовал он мало. Те обычно были бледными как поганки. Обладательница холодного голоса, напротив, могла похвастать отличным бронзовым загаром. Черные волосы были собраны в строгую прическу, но пара прядей, словно бунтуя, выбивалась вперед. Голову закрывал шлем. Настолько прозрачный, что он скорее угадывался, чем был виден. Такие обычно боевые псионики носят, когда лично в бой идут.
