А Становского, казалось, не останавливало даже то, что Кемрейл пока еще не успела стать похожей на тех, кто прожил в Сиэтле по меньшей мере несколько лет. Ее образ был скорее романтическим, чем отвлеченно-понимающим: копна густых темных волос переложена мелкими косицами; ворот расстегнут; и сверкает холодной льдинкой медальон…
Но для Становского все это было не важно. Должно быть, он думал лишь о том, что Кемрейл была одним из лучших планетологов в Корнуолле; и только ей он мог доверить то, чему посвятил тут, в Тамерлаевом Когте, долгие и долгие месяцы изнурительных поисков и отвергнутых теорий.
– Когда-то здесь было сооружение, напоминающее древнюю обсерваторию. Ее башня возвышалась над этим каньоном и упиралась в гряду над кратером, – сказал Становский, пробиваясь сквозь изометрические формулы, что витали над Кемрейл нескончаемыми ворохами и манили вереницами угасших многострочий.
«Похоже, он ждет от нее слишком многого, раз заговорил с ней о самых невероятных придумках археологов, – подумал Демиев. – Одобрения, согласия, а может быть, даже покровительства. Ну, давай же, Влад, не подведи нас всех… Была ли тут обсерватория, или все это лишь сказочки Карягина – древние марсеиты, и мы это знаем, нам это заблуждение простят; им до этого больше дела нет. Главное, что мы ее возведем тут заново… Она нужна нам для того, чтобы лучше понять церерианские сумерки, и без нее нам никак… А без Кемрейл эта затея вряд ли станет осуществимой».
Только этими загадками марсианской астрофизики, по мнению Демиева, оправдывались все действия Становского по отношению к Кемрейл.
И, наверное, асператумы – вихри, что появятся тут вместе с приходом Цереры – будут решающим аргументом.
Ну а пока что необходимо было повести разговор так, чтобы Кемрейл ничего не насторожило.
Но Становскому об этом и не нужно было напоминать. В том, что он задумал, и в своих силах он был уверен.
– …Церера появится этой же ночью. Ее восхождение начнется самое большее через час. Пора распаковывать ужин и напитки… – сказал Становский.
И после этих его слов они с Кемрейл разговорились: непринужденно, увлеченно, как давние друзья.
А Демиев занялся всем остальным – оборудованием, угощением, напитками… Чтобы и появление крохотного огонька Цереры не пропустить, и чтоб эстетика выточенных из диорита салатниц соответствовала задуманному настрою.
В напитках был только веселящий газ – легкий эйфориак. Полчаса искреннего благорасположения – вот и все, чего от него можно было ожидать. Ничего другого в Сиэтле просто не нашлось – не полагалось больше ничего брать с собою в шаттл, и все тут. Но зато с его помощью можно было создать необходимый почин, чтобы показать Кемрейл марсианские торнадо. Чтобы асператумы выглядели еще более устрашающими; и чтобы они буквально затягивали шаттл, когда от неминуемого крушения уже не нашлось бы никакого спасения…
