– Саня, котлету разогрей! Она в мисочке под марлей.
Они прошли по коридору мимо сундуков прислуги, и Галя рассказала гостям, что в ее квартире многие держат домработниц, приехавших из деревень. Днем те занимались хозяйством, а ночью спали в коридоре на сундуках.
– Проходите и будьте, как дома! – сказала Галя, распахивая дверь в свою комнату.
– Ух ты! – восхищенно протянул Клим. – Китти, ты посмотри, как здорово!
Галя как могла, облагораживала свое жилище. На стенах висели расписные скворечники и маленькие клетки, в которых обитали не птицы, а игрушечные аэропланы. Лампа была сделана из тщательно склеенных осколков бутылочного стекла; вместо дивана в углу стояла садовая скамейка с нарядным тюфяком из цветных лоскутков – на нем Галя спала. А спальное место дочери было в шкафу под одеждой – но об этом гостям знать не полагалось.
Таты не было – видно, она вышла на кухню или к соседям. В комнате пахло табаком, и Галя поспешно открыла форточку. «Ведь просила Татку проветрить!» – в сердцах подумала она.
Китти завороженно смотрела на нарисованных на шкафу белых кроликов с розовыми носами.
– Какие хорошенькие!
– Это моя дочка нарисовала, – с гордостью отозвалась Галя.
– А где она?
– Я тут!
Тата стояла на пороге – похожая на приютскую девочку в своем форменном синем халатике и «миллионной кофте». Галя купила это вязанное страшилище в 1922 году, когда деньги совсем обесценились и за любую тряпку на рынке требовали миллион.
На руках у Таты сидел старый рыжий кот Иповар – жалкое общественное создание, которое соседи кормили по очереди.
Несколько секунд Тата молча смотрела на гостей, и Галя внутренне содрогнулась: «Ох, что сейчас будет!» Но все обошлось: Тата сказала «здрасьте» и, не обращая внимания на Клима, подошла к его дочке.
– Тебя как зовут? Китти? Так дело не пойдет: тебе надо найти новое революционное имя. Меня, например, зовут Тракторина, но ты можешь называть меня Тата. Хочешь кота Иповара погладить?
– Хочу! – обрадовалась Китти.
– Ее Татьяной зовут, – с досадой сказала Галя, но Клим не придал значения Таткиному вранью:
– Пусть играют, как им нравится.
Пока мать заваривала чай, Тата принялась рассказывать гостям о своем знаменитом отце-комиссаре.
– Это он? – спросила Китти, показывая на портрет Ленина над письменным столом.
Тата вытаращила глаза.
– Ты что, это не мой отец! Вернее, он отец… но не только мой, но и всех людей, потому что он вождь мирового пролетариата!
Китти ничего не поняла.
