>Что заставляет меня гоняться за призраком давно угасшей любви?
>Я всегда восхищался Нининой энергией, чувством собственного достоинства и способностью возрождаться из пепла, но наверное дело не в этом. В ней присутствует особая женская прелесть, перед которой нельзя устоять. И это не только мое предвзятое мнение – я видел, как на нее смотрят другие.
>Где я найду вторую такую женщину? Если бы я не поехал в Москву, я бы обрек себя либо на одиночество, либо на бесплодные поиски Нининого двойника, – а мне даже думать об этом не хочется.
>Наверное, я похож на пассажира «Титаника», который замерзает в ледяной воде, но продолжает считать, что его корабль не погиб – это были такие учения. Сейчас он вынырнет из глубин, все дыры на корпусе затянутся, и капитан поведет судно по прежнему курсу.
4.
Клим не мог дождаться встречи с Магдой Томпсон: только бы она помогла ему!
Выйдя на улицу, он нанял извозчика и вместе с Китти сел в старенькие санки с полостью, сделанной из байкового одеяла.
– Помолись, чтобы у нас все получилось! – шепнул он на ухо дочке. – Господь должен тебя услышать.
– Молюсь! – на всю улицу крикнула она. – Так слышно или еще громче надо?
Извозчик усмехнулся в заиндевелую бороду и тронул вожжи:
– Ну, пошла лошадушка с таксомотором рядышком!
Под вечер над Москвой расцвел багряный закат. Скрипя полозьями, санки неслись вперед, в лицо бил ветер, а из-под копыт гнедой лошадки вылетали комья грязного снега.
Въехав на Лубянскую площадь, извозчик повернулся к седокам и показал на многоэтажное желтое здание с часами на фасаде.
– Вот, гляньте, товарищ иностранец! Здесь раньше была гостиница страхового общества «Россия», а теперь помещается ОГПУ.
Алое солнце отразилось в круглом циферблате, и Клим невольно поежился: огненное око внимательно следило за ним – всеведущее и бесстрастное.
Доро́гой Китти уснула.
Извозчик остановился перед одноэтажном домиком с высокими окнами – на его стенах были нарисованы синее море, кусты роз и танцующие девы с бубнами, а с крыши частоколом свисали московские сосульки.
Взяв Китти на руки, Клим поднялся на крыльцо и постучал в дверь с надписью готическим шрифтом: «Aufgang nur für Herrschaften» – «Вход только для благородных людей».
– О, кого я вижу! – воскликнул Зайберт, распахивая дверь, и тут же перешел на шепот: – Пойдемте ко мне спальню – положите свою дочку там.
Клим огляделся. Прихожая от пола до потолка была увешана картинами в золоченых рамах – кажется, Зайберт их коллекционировал. Гора шуб и пальто громоздилась на рогатой вешалке, на полу выстроилась флотилия галош. Из гостиной доносились взрывы хохота и музыка – там кто-то играл на рояле.
