– Вы не можете служить! – оборвал его отец Петр. – Вы же находитесь под запретом!
– Но сегодня годовщина смерти моей матушки, – попытался объяснить отец Игнатий. – Я бы хотел отслужить панихиду…
– Все требы – через кассу, – холодно произнес отец Петр и хотел было уйти.
Однако возмущенный отец Игнатий загородил ему путь.
– Ты! Мальчишка! Да как ты смеешь!
– А ты мне не хами! – вскинулся отец Петр. – Здесь настоятель – я! Так что проваливай отсюда, пока я милицию не вызвал!
Вне себя от ярости и даже (впервые в жизни) забыв перекреститься, отец Игнатий выбежал из храма. И у самого крыльца, радостно виляя хвостом, к нему бросился верный Рыжик.
– Пошел вон! – крикнул священник и пнул его ногой, вымещая на собаке душившие его бессильную злобу и обиду. Рыжик жалобно взвизгнул. А тем временем его хозяин уже стоял на обочине дороги, по которой, обгоняя друг друга, неслись машины, и махал рукой:
– Стой! Стой!
Одна из легковушек резко притормозила.
– Вам куда? – спросил водитель сквозь приоткрытое окно.
– К «Якорю»! – крикнул отец Игнатий, садясь в машину.
В следующий миг легковушка уже неслась по дороге. Вот она миновала мост через узкую, но бурную речку Соломбалку, по которой, налетая друг на друга, исчезая в темной воде и вновь выныривая на поверхность, плыли льдины. И вдруг…
– Стой! Стой! – закричал отец Игнатий водителю. – Остановись!
Потому что в этот миг он увидел в окно, как по другому берегу Соломбалки бежит Рыжик. Еще миг – и он прыгнул на льдину…
Машина остановилась. Отец Игнатий выскочил из нее и сбежал с невысокого берега к самой кромке воды:
– Рыжик! Рыжик! Назад!
Услышав голос хозяина, рыжий песик устремился вперед и прыгнул на самый край проносившейся мимо льдины. Увы, он не рассчитал прыжка. В следующий миг льдина перевернулась…
– Рыжик! – отчаянно крикнул отец Игнатий. – Рыжик!
Но ответом ему был только треск разбивающихся друг о друга льдин…
* * *
Спустя два дня после гибели Рыжика отец Игнатий явился в епархиальное управление. К его удивлению, епископ встретил «пропадавшего и нашедшегося» священника по-отечески радушно. И принялся расспрашивать отца Игнатия о том, как он жил и что делал после их последней встречи. Когда же тот закончил, растроганный его рассказом Владыка Поликарп промолвил, от волнения перейдя на «ты»:
– Вот что, отче. Ты уж прости меня, старика. Может, я тогда слишком строго с тобой поступил… Прости.
Вслед за тем он достал из ящика стола два хрустальных фужера и граненую бутылку с коньяком. И, разлив по фужерам ароматный янтарный напиток, поднес один из них отцу Игнатию.
