Облавщики выехали на берег льдистого Хилка. Вот уже видны лысые вершины Малого Зандина и Большого Зандина. На них пусто — ни души. В расщелинах каменных отрогов — снеговые змейки, как вышивки на женском халате. Обветошавший ковыль торчал кустиками там и тут по степи, голые ветки ивняка припорошены снегом.
— Какие же тут козы? — развел руками Бадарша. — Мышьих следов, и тех нет.
Старшина промолчал, будто не расслышал. Гость давеча по приезде в Кижу сказывал, что он переводчик из таможни. А о чем толковать с переводчиком на охоте за козами?
— Вот у монголов дзерен много, — продолжал Бадарша. — Там бы поохотиться. Я, бывало, ездил в Маймачен, вот там охота! Позавидуешь.
— Дзерены! Дзерены! — раздались крики облавщиков.
Бадарша посмотрел в степь, никого не увидел. Те же кустики ковыля отрешенно покачивались на ветру, по буграм бежала поземка, завиваясь и тихонько посвистывая.
— Где же козы? — спросил он старшину.
Тот показал плеткой на Большой Зандин. Там под каменными отрогами, спешившись, стояли двое разведчиков. Они держали коней мордами к пади, разделяющей сопки.
— Дзерены в Зандинской пади!
По команде старшины облавщики поехали в обход сопок выгонять зверей в степь. Вот уже передние достигли подножия сопок. Вместе с разведчиками они вот-вот погонят козье стадо под стрелы…
Старшина сидел в седле весь настороженный, поминутно оглядывал степь и рассыпавшихся по ней облавщиков.
— Велика ли в этой охоте доля урядника? — поинтересовался Бадарша, вспомнив страхи зверолова Ошира.
— Доля урядника? Он теперь к нам не приедет.
— Почему?
— Его забирает тюремное ведомство. На реку Кару. Добывать золото.
— Рады, что он оставляет вас?
— Он сам рад.
— А что?
— Убить его наши казаки хотели.
— Чего-о?
— А чего… Возвращался из Кижи лесом. Ну и пустили над его тарантасом парочку свистунов[8].
— Ай-я-яй! Чего только на свете не бывает!
Бадарша перевел разговор на то, что его интересовало прежде всего, — не бегут ли буряты от казачьих тягостей, не возмечтали ли жить, как в старину.
— А в старину как жили? — Бадарша улыбнулся. — Платили казне ясак — ни о чем не думали.
— Про то и мы были наслышаны, — отвечал старшина. — Но под ясак не хотят идти даже пограничные и городовые казаки, а уж у них-то служба обременительна для хозяйства. Это все знают. А у станичных казаков какая служба? Пока войны нет… Кое-когда посылают с казенной почтой, за ту гоньбу казаку платят. Податей же нет никаких. Чего еще?
— А живете бедно.
