Святослав вышел из дворца и с наслаждением подставил грудь холодному ветру, ровно дувшему из-за Дуная. С детства привыкший к бивачной жизни, он едва выносил натопленные покои и всегда старался вырваться наружу при первой возможности. Даже живя в Киеве в мирные зимние месяцы, когда войско отдыхало от походов, он предпочитал спать в холодных сенях на медвежьей шкуре, с конским седлом в головах, питался не с великокняжеской поварни, а вместе с дружинниками: добрый кусок оленины или веприны, испеченный на углях, да ковш хмельного меда или привезенного из империи вина – романеи – вполне удовлетворяли князя. Один из степных князей-побратимов Святослава утверждал, что у него кровь идет горлом, стоит ему провести ночь в теплом помещении, и русский князь верил этому, ибо в привычке к суровым и простым условиям сам мог поспорить с любым обитателем печенежской кибитки…
Видно, этот холодный ветер из-за Дуная вызвал в его памяти образ волнующихся ковыльных просторов, оживленных лишь убогими жилищами кочевников. Если идти на Киев Днепром, не избежать на волоке у порогов встречи со степняками. Неподалеку от берега по балкам стоят их шатры, где всегда булькает в котлах сытное варево на случай, если надо отогреть сторожу, доглядывающую за порогами. А когда изможденные тяжелым подъемом по реке корабельщики и воины вытащат суда на берег и покатят их по деревянным каткам – тут-то и прянут из лощин сытые лучники на сытых конях.
Святослав шел мимо костров, возле которых грелись воины. Завидев выбритую голову князя с ниспадающей на ухо белокурой прядью, дружинники поднимались с постеленных на землю попон и радостно приветствовали его, приглашали за трапезу. Святослав здоровался со всеми по имени – он каждого знал в лицо – и шагал дальше. Подойдя к земляному валу, он поднялся наверх, жестом остановив латника, кинувшегося было сопровождать его.
На башне с шумом полоскались едва видимые в высоте темные стяги. Запахнув поплотнее плащ, Святослав стал боком к ветру и надолго замер, созерцая раскинувшийся перед ним греческий лагерь. Костров было так много, что в отдалении они сливались в сплошную мерцающую полосу. В противоположной стороне цепь огней резко обрывалась в том месте, где начинался невидимый Дунай.
Доростол, обложенный войском Цимисхия уже много месяцев, стал последним опорным пунктом Святослава в Болгарии. А еще нынешней зимой под рукой русского князя были все земли, примыкавшие к границам империи, и в любое время он мог двинуть войска под стены Константинополя.
