— Промазал рукой мимо бочки с мукой, — прокомментировал он.
Или когда Живчик Ник заявил при всех, что подружка еврея Тошнотины — шлюха, давно вышедшая в тираж. Они дрались из самоуважения. Потому что шлюхе еврея Тошнотины до выхода в тираж было еще далеко, и он это доказал, не сходя с места, голыми руками и при помощи разбитой солонки.
— Она за воскресный день в Оук-парке зашибет больше, чем твоя миссис за четыре субботние ночи на этой улице.
На самом деле дрались, чтобы как-то заполнить свою пустую жизнь, как наполняли пустые стаканы. Не потому, что залились до ушей алкоголем, а потому что его не хватало. На всей Саут-Стейт-стрит не нашлось бы столько виски, чтобы залить пустоту в душе хоть одного бродяги. От противного, горького привкуса поражения царапало в горле, но они винили в этом бретцели старины Б.
— Пересаливаешь бретцели, старина, — пеняли ему посетители.
— Зато ребятам хочется выпить, — отвечал он. — Потому и банки с горчицей всегда полны.
Никто не обязан был есть на дармовщинку. Но ни у кого не получалось поесть, не заработав мучительной жажды, во всяком случае, пока делами заправлял старина Б.
Поэтому человек ощущал непродолжительный сладкий вкус победы только тогда, когда добирался до стойки своими ногами, пока его соперника поднимали с пола. Бывало, посетитель, обычно ловивший кайф только с пол-литра, казался пьяным от пары рюмок и своей победы.
Не трезветь, никогда не трезветь: когда подпольное виски не действовало, кровь согревала победа в бою.
Самой скверной оказалась самая ненужная и неожиданная драка. С виду ее участники меньше всех в округе подходили для драк. Когда все было кончено, старина Б. составил стулья на столы, в последний раз опустил жалюзи, присыпал опилками пол и запер дверь навсегда.
А началось все раскаленным утром в середине августа, самого жаркого из всех, какие помнили в городе, во время шутливого разговора Фэнси с маленькой сутулой стриптизершей, которая работала через дорогу, в варьете «Глазок в Париж», и называла себя Милашкой Венерой.
— Тебя, Венера, тут какой-то герцог спрашивал, — поддразнил ее Фэнси. — Рудольф какой-то… Валентино, что ли… точно не помню. Сказал, что вы с ним маленько поцапались, и он хотел это дело загладить. С ним были два посыльных с цветами. Обещал через полчасика вернуться.
— Передай Руди, как придет, чтобы больше меня не беспокоил, — скромно ответила Венера, — скажи, между нами все кончено.
И добавила уже без шуток:
