1923
На Оливию кладбища всегда производили сильное впечатление. Еще в Англии ей нравилось бродить там, читать надписи и даже сидеть на могилах под плакучими ивами и давать волю воображению. Кладбище в Сатипуре пробуждало особенные чувства. Хотя в Сатипуре жило немного британцев, за долгие годы немало их умерло здесь, да и из тех мест, где своего христианского кладбища не было, тела привозили тоже сюда. Большинство могил были младенческие и детские, но сохранилось и несколько связанных с восстанием, когда доблестный отряд офицеров британской армии погиб, защищая женщин и детей. В самой свежей могиле покоился ребенок Сондерсов, и итальянский ангел был самым новым и чистым памятником.
Оливию глубоко потрясла могила младенца, когда она увидела ее впервые. В тот вечер Дуглас обнаружил жену лежащей ничком на постели, она запретила слугам входить и открывать ставни, поэтому комната весь день была закрыта, там стояла удушающая жара, а Оливия утопала в поту и слезах.
— О Дуглас, — сказала она, — а вдруг у нас будет ребенок? — И расплакалась. — И вдруг он умрет!
Он долго утешал ее. На целый вечер бумаги пришлось отложить, и он посвятил его Оливии. Он сказал ей все, что только мог. Сказал, что сейчас младенцы не умирают так часто. Он сам родился в Индии, и его мать родила еще двоих детей, и они живы и здоровы. Раньше и в самом деле много детей умирало, его прабабушка потеряла пятерых из девяти, но это произошло очень давно.
— А как же ребенок миссис Сондерс?
— Ну, это где угодно может произойти, родная. У нее были осложнения или что-то в этом роде…
— У меня точно будут осложнения. Я умру. И я, и ребенок. Когда он попытался возразить, она повторила:
— Нет, если мы останемся здесь, мы умрем. Я чувствую. Вот увидишь. — Но, взглянув на его лицо, Оливия постаралась взять себя в руки и улыбнуться. Она подняла руку и погладила его по щеке. — Но ты же хочешь остаться.
Он сказал уверенно:
— Просто здесь тебе все в новинку. Нам, старожилам, легко, потому что нам известно, чего можно ожидать, а тебе нет, бедняжка моя. — Он поцеловал жену, приникшую к его груди. — Знаешь, я именно об этом говорил с Бет Кроуфорд. Нет, милая, Бет вовсе не такая, она просто молодчина. Она догадывалась, как трудно тебе будет, еще до твоего приезда. И, знаешь, что она сказала теперь? Сказала, что уверена, с твоей чуткостью и умом — вот видишь, ты ей очень по душе, — ты со всем справишься. Что ты — это ее слова — проникнешься к Индии тем же чувством, что и все мы. Оливия? Ты спишь, дорогая?
