не отвлекая Гарри от работы, присела к дочкам на кро-
вать, обняла их и тоже стала наблюдать за созданием
картины, сюжет которой уже прояснялся. Гарри ста-
рательно вырисовывал на холсте опускающееся за го-
ризонт солнце, пустой парк и какую-то птицу на ветке
безлистного дерева.
– Папа, а кто это сидит на дереве? Белка? – зада-
ла вопрос Моника.
– Нет, это сова, – ответил Гарри, продолжая ра-
ботать кистью. – Может быть, не совсем хорошо по-
лучилась. Я так и хочу назвать эту картину – «Сова».
– У тебя все картины про животных, – задорно
засмеялась Моника. – Первая называется «Мишка»…
– Не «Мишка», а «Медведь», – поправил отец.
– Вторая – «Рыбы», а эта – «Сова».
– Все правильно, доченька: первая – «Медведь»,
вторая – «Рыбы», а эта – «Сова».
– Хелен, а ты почему молчишь? – спросил Гар-
ри, продолжая рисовать. – Тебе не понравилось?
– Папа, ты очень красиво рисуешь, но эта картина
какая-то темная. Мне она не очень нравится, – сказа-
ла Хелен, которая все это время молча сидела и, как се-
стра, следила за движениями отцовских рук.
– Зато мне очень нравится, – сказала Моника. —
Я все папины картины люблю, папа у нас рисует луч-
ше всех в мире.
– Девочки, прекратите, – улыбнулась Лея.
Гарри, увлеченный процессом, все же решил сде-
лать небольшой перерыв и, положив кисточку в банку,
наполовину наполненную водой, спросил у Хелен:
– Доченька, а какая картина тебе нравится?
– Та, где рыбы, – повеселев, ответила девочка.
– И мне, – поддержала ее Лея. – Там ясный
солнечный день, необъятное море и две рыбы посреди
него… А здесь у тебя все получилось почему-то в бо-
лее темных тонах.
Гарри еще раз бросил взгляд на картину, где и в са-
мом деле преобладали темные тона, а затем, повернув-
шись к жене и полоща кисть в банке с водой, произнес:
– Лея, ты же прекрасно знаешь, что я не выду-
мываю сюжеты, а рисую то, что вижу во сне. Первая
моя картина была связана со сном, в котором я убе-
гал от медведя. Вторая картина, с рыбами, нарисована
в 1932 году, семь лет назад. Кстати говоря, как бы это
ни показалось странным, но сон я увидел в ту ночь, ког-
да после двадцатилетнего перерыва посетил синагогу.
– Ты так хорошо все это помнишь, потому что ста-
вишь даты на передней стороне холста? – спросила
Лея, поглаживая головы близняшек, примостившихся
у нее на коленях.
– Даты только напоминают год написания карти-
ны, а так каждая из них со своей историей. И несмотря
на то, что прошло уже столько лет, я помню практиче-
ски все детали, касающиеся моих картин.
