— Я закончил, — сообщил Слай.
— Хорошо, — мягко отозвался Макклендон.
Слай не мог уйти просто так:
— Знаете, я не был лучшим студентом, но был в восторге от вашего курса. И мне нравились все те байки, которые «вы нам иногда рассказывали.
Макклендон повернулся и взглянул на него.
— Байки? Я не знаю никаких баек.
Три месяца в Гарварде так и не помогли Джинни справиться с последствиями трагедии. Она не звонила домой, отклоняла все попытки матери связаться с ней, удаляла ее электронные послания непрочитанными, не подходила к телефону, уничтожала голосовые сообщения без прослушивания. Потом, случайно встретившись с кузиной Бретани, узнала, что отец снова преподает в университете.
— Что? Разве это возможно?
— Наверное, он сумел сохранить свои интеллектуальные способности…
Джинни позвонила матери.
— Нет, он не помнит, — ответила ей та. — Нескладный, как аспирант с синдромом Аспергера[6], разговор-то с трудом поддерживает.
— Но все еще может работать?
— Он поспорил, что сохранит электротехнику и при этом покончит с болезнью Альцгеймера. Как будто он выиграл. — Ее отношение к произошедшему выглядело на удивление философским. Она больше не была той ожесточенной женщиной, впечатление которой производила в бытность их совместного проживания. — Но все остальное исчезло. Он очистил свою память до поры, когда ты еще не родилась, даже до знакомства со мной. Он напоминает мне того, каким был, когда мы познакомились. Ведет себя как выпавший из своей среды юнец.
— Я повидаюсь с ним.
На какое-то время на другом конце провода воцарилось молчание.
— Если хочешь… Но, дорогая, сомневаюсь, что после этого тебе станет легче.
— Мне нужно.
Джинни разговаривала с матерью почти час. Элизабет старалась подготовить ее к предстоящей встрече. Затем Джинни заказала билет на самолет. В четыре часа дня в пятницу самолет приземлился, она арендовала машину и поехала прямо к дому.
Она поколебалась на крыльце, думая постучать, но в итоге позвонила. Послышались шаги, и через стекло на двери она увидела, как приближается отец. Он распахнул дверь и заговорил с ней через сетку:
— Что вам надо?
Физически он выглядел хорошо. Несколько похудел. Чисто выбрит, волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб. Одет в рубашку с закатанными рукавами, в левой руке — острогубцы.
— Можно мне войти?
— Вы моя дочь, так ведь?
— Да, — слова застряли у нее в горле. — Ты помнишь меня?
Он отворил сетку и впустил девушку.
— Мне говорили, что у меня были жена и дочь. Женщина иногда заезжает. Я занят. Если вы хотите поговорить, вам придется пройти со мной.
