Я проснулась с тем же чувством силы и воли и сразу же отправилась на свидание. У меня было ощущение, что для меня начинается новая жизнь. Алан уже ждал меня, сидя перед чашкой кофе. Когда я подошла, он отодвинул стул, встал и самым естественным образом помог мне снять пальто. Неужели все пройдет хорошо? Неужели эти жуткие три недели приснились мне в кошмарном сне? А три года были наваждением? Может быть, этот сидящий передо мной молодой человек, учтивый и вежливый, наконец, поймет меня.
— Алан, — начала я. — Я подумала и решила пожить немного одной. Я нашла себе однокомнатную квартиру, работу… Думаю, так будет лучше… для тебя и для меня.
Он вежливо кивнул головой. Какой-то он был в то утро сонный.
— Что за работа? — спросил он.
— В газете. Буду писать об искусстве. Главный редактор газеты — друг Алена Малиграсса. Знаешь, Ален был столь любезен, что помог мне.
Какая удача, что человеком, который помог мне, оказался Ален. Он был слишком стар, чтобы ревновать меня к нему.
— Очень хорошо, — сказал он. — Ты неплохо выкрутилась… или давно готовилась?
— Просто повезло, — ответила я легкомысленно. — Причем два раза: с квартирой и с работой.
Его вид становился все более и более сонным. Казалось, что он уже согласен на все.
— Квартира большая?
— Нет, — ответила я. — Одна комната и небольшая гостиная. По там очень спокойно.
— А наша квартира? Что мне с ней делать?
— Это зависит от тебя. От того, остаешься ли ты в Париже или уедешь в Америку.
— А как ты хочешь, чтобы я поступил?
Я ерзала на стуле, не зная, что ответить. Я ожидала увидеть Отелло, а встретила Мальчика-с-Пальчик.
— Тебе решать, — отозвалась я с опаской. — В любом случае твоя мать давно соскучилась.
Он рассмеялся тем веселым, молодым смехом, которому я так долго и беззаветно верила.
— Моя мать играет на бирже или в бридж, — сказал он. — И что я скажу ей, когда вернусь один?
Я подалась вперед и положила руку ему на рукав.
— Скажешь ей, что у нас не сложилось. Потом ты вовсе не обязан тут же сообщать ей о разводе.
— А должен ли я так же сообщить ей, — голос Алана перестал быть сонным, теперь он уже стал свистящим и резким, — сообщить ей, что отвратительный и богатенький старикашка увел у меня жену? Один бог знает, Жозе, каких любовников ты себе выбирала, но по крайней мере, насколько я знаю, они были молоды и красивы. Я еще никогда не видел ничего более отвратительного, чем твое бегство с этим невероятным стариком и его гориллой-шофером. И давно ты стала его любовницей?
