Назавтра Коля пришел домой в обед. Марина суетилась, готовя праздничный стол, хотя особо и не нужно было: свой первый Новый год они решили встретить вдвоем. Как только он переступил порог комнаты, ее сердце оборвалось. Что-то случилось.
Она обвила руками его шею, он прижался всем телом, словно хотел отпечататься в нее, как оттиск. Но сразу, с порога, ничего не сказал, значит, вести не самые тяжелые, никто не умер, вздохнула Марина неслышно.
– Я сегодня снова в универмаг забегала, – пробормотала она, чтобы дать ему время собраться с мыслями. – Представь, календарей на тридцать седьмой совсем не осталось, все разобрали… Зато смотри, какая прелесть!
Марина стала быстро разворачивать коричневую бумагу. Вытащила и протянула ему елочный шар: алый, с портретом Сталина на круглом блестящем боку.
– Фельдмана арестовали, – сказал Николай.
Шар выскользнул, ударился о коврик, брызнул осколками.
– Как арестовали? За что? Почему? – не смогла понять Марина. Опустилась на стул и так и замерла.
Коля медленно снял верхнюю одежду, стал переодеваться. Подошел к двери, накинул крючок. Голос его был глух и тих.
– Говорят, был вредителем, подрывал основы социалистического строя, неправильно лечил членов партии и покушался на их жизнь. Обычная ерунда!
Марина испугалась.
– Коленька, ты что такое говоришь? Что значит «обычная»? Они ж, наверное, не просто так его арестовали. Может быть, было…
– Да не было, – оборвал ее Коля. – Не было, Мариш, понимаешь?!
– Ну тебе-то откуда знать? Им виднее. А если не было ничего такого, то разберутся, выпустят. Коля, голубчик, ну ты что! – Марина вдруг с всхлипом бросилась к мужу.
– Какая ты еще маленькая у меня.
В его голосе было столько горечи, что Марина даже не обиделась. Николай отстранил ее, прошел к углу, где на тумбочке высилась стопка из выпусков «Правды». Взял, перенес и поставил перед женой.
– Тут в каждом номере троцкисты, заговоры, шпионы, вредители. Враги народа. Ты веришь, что у нашего народа столько врагов? А если все враги, то где народ-то?
Марина испуганно смотрела на мужа и тряслась. Коля взглянул на нее горько, потер переносицу, мотнул головой.
– Прости, – сказал он. – Прости меня, Мариш, у меня все в голове мешается. Не волнуйся. Я сейчас приберу.
Пока она сидела в оцепенении, Николай принес совок, веник, сгреб осколки алого шара. У Марины эхом звенели в пустой голове слова мужа.
Полночь встретили тихо. За стенкой бубнил радиоприемник. Разговор как-то не клеился, Марина чувствовала, что Коле не по себе, и с облегчением думала, как умно они поступили, не позвав гостей. С чужими сейчас было бы совсем нехорошо. Только соседей пришлось поздравить, но с этим Марина справилась сама.
