Почему-то от этой мысли Марселю полегчало.
Через месяц ему оказалось нужно лететь в Париж, в командировку. Французский издательский дом ждал его для важных переговоров насчет представительства, собирались многие издатели из Америки и Европы, и нужно было ехать непременно, чтобы не остаться за бортом.
Дороти закатила жуткий скандал.
– Ты меня не любишь! – Ее акцент стал еще более отчетливым. – А что, если я умру в родах?
– Дороти, не надо так переживать, – пробовал объяснить Марсель. – Я всего на пару дней, а рожать тебе еще через неделю или две.
– Это уж как ей, – она указала на живот, – вздумается! Ты тут не указ.
Марсель пожал плечами.
– А вдруг что-то пойдет не так. – На глазах жены появились слезы.
«Ей страшно, – уговаривал себя Марсель. – Не будь скотиной, прояви понимание».
– Милая, врачи всегда рядом. Они-то помогут лучше, чем я. Ничего не бойся. Это же не твоя книга о Средних веках, сейчас никто от этого не умирает, – попробовал пошутить он, но наткнулся на обиженный взгляд.
Несмотря на все увещевания, расстались они в ссоре.
Переговоры прошли успешно. Марсель решил не задерживаться в Париже, а сразу вылетать домой. Незаменимая Франсуаз успела заказать билет на ближайший рейс, и до вылета оставался всего час, который Марсель коротал в аэропорту «Шарль де Голль», или Руасси, как его называли тут.
Уже несколько часов им владело незнакомое, непонятное чувство. Он подгонял таксиста, боясь опоздать на рейс, хотя здравый смысл подсказывал, что он успевает. Рейс отложили. Ворвавшись в терминал номер 1, Марсель не мог найти себе места. Нет, свободных кресел было достаточно, просто он не был способен усидеть ни в одном из них. Его била нервная дрожь, и он слонялся по терминалу, не зная, чем себя занять. Поминутно подходил к табло вылетов и прилетов, видел, как медленно его рейс ползет вверх, строчка за строчкой. Посадка еще не была объявлена.
Когда мимо кто-нибудь проходил (а люди сновали тут постоянно), Марсель вздрагивал, оборачивался, заглядывал в незнакомое лицо.
Порывы ветра гуляли по огромным залам, еще больше внося сумятицу во взбудораженный разум мужчины.
Марсель знал: что-то должно случиться. Что чувствует человек, садясь на самолет, которому не суждено долететь до пункта назначения, и похоже ли это на то, что испытывал сейчас он сам? Это интуиция, дурное предчувствие? Его ощущения не были дурными. Он ждал чего-то, все тело ждало, каждая клеточка его существа… Волнение, беспокойство, но и предвкушение, как будто в детстве, в рождественское утро, шаг за шагом приближаешься к елке…
