Теперь Инна часто чувствовала покой даже в дождь. Ей нравилось думать, что дождь и ненастье – это только здесь, на земле, будто понарошку. Ведь есть высший, «верхний» мир, где всегда отличная погода, и сам разреженный воздух, сквозь который видно на сотни километров, вселяет умиротворение, которое есть в небе и которого нет на земле.
Стюардессы, сидя на местах, довольствовались минутами отдыха и болтали без умолку. Инна редко поддерживала их болтовню, чаще смотрела в иллюминатор, каждым сантиметром кожи ощущая трепет и наслаждение.
Но гасло табло, и работа брала свое. В туалет тут же выстраивалась очередь, а стюардессам нужно было развозить соки и воды, а потом и обед. Наступал конфликт интересов номер два, теперь уже заметный обеим сторонам, но преодолеваемый все так же: невозмутимой улыбкой очаровательных девушек в форме. Тележка была тяжелая, проход узкий, и приходилось катать ее туда-сюда. Самые голодные пассажиры требовали еды, менее голодные долго не могли решить, что именно предпочитают: курицу, рыбу или мясо. Периодически нужно было заглядывать в список спецпитания, которое некоторые заказывали за 32 часа до рейса. Инна только вздыхала. Спецпитание готовили в Лондоне, а потом доставляли в аэропорты Москвы. Кошерные, вегетарианские, диетические, диабетические блюда – голова шла кругом. Ситуация осложнялась и тем, что люди часто менялись местами, кому-то хотелось ближе к проходу, кому-то к иллюминатору, и в итоге владельцев спецпитания приходилось искать по всему салону.
Были и другие сложности. Иногда попадались пассажиры из разряда «Обслуживайте меня, я вообще-то на самолете лечу», кто-то хамил, относился как к прислуге. Инна не имела ни права, ни желания ответить. В такие моменты она находила в себе достаточно гордости и выдержки, чтобы не сорваться. В конце концов, именно хладнокровием и славились ее сестры по профессии. Это хладнокровие пригождалось в каждом полете. Инна улаживала супружескую ссору, успокаивала расплакавшегося малыша и совершала еще десяток-другой незаметных подвигов, пока шасси снова не касались земли. Правда, совершенно терялась, когда надо было разговаривать с китайцами на английском: не получалось разобрать ни слова.
Несмотря на кутерьму, Инне нравилось. Родившись под знаком Весов, она считала воздух своей стихией. Воздух – но не ветер. Это единственное, что выводило ее из равновесия в новой профессии: ветер, разрывавший в клочья пространство любой взлетно-посадочной полосы, любого аэропорта мира. Она с самого детства недолюбливала ветер. Даже теплый, он пробирал ее до костей и вносил какой-то непонятный разлад в душу. На первых порах в своей авиакарьере Инна пыталась, соответствуя требованиям, убирать волосы в идеальный узел на затылке, но не спасали никакие заколки, шпильки и невидимки. Злой ветер вытаскивал их из темных локонов, прическа рассыпалась, и волосы взвивались вокруг ее лица змеями.
