Ники объяснил нам причину нашего совещания и просил нас всех искренне высказать свое мнение по этому вопросу. Дядя Алексей ничего не мог сказать и имел гражданское мужество в этом признаться. Авелан говорил много, но не сказал ничего путного. Его речь была на тему „с одной стороны, нельзя не сознаться, с другой стороны, нельзя не признаться...“. Рожественский блеснул еще раз основательным знанием биографии Нельсона. Я говорил последним и решил не церемониться. К моему величайшему удивлению, было решено последовать моему совету и наш Балтийский флот на верную гибель в Тихий океан не посылать.
В течение двух недель все было благополучно, но к концу второй недели Ники снова изменил свое мнение. Наш флот должен был все-таки отправиться на Дальний Восток, и я должен был сопровождать государя в Кронштадт для прощального посещения наших кораблей. По дороге в Кронштадт я снова пробовал высказать свою точку зрения и встретил поддержку в лице весьма опытного флаг-капитана императорской яхты „Штандарт“. Государь начал снова колебаться. В душе он соглашался со мною.
- Дай мне еще раз поговорить с дядей Алексеем и Авеланом, - сказал он, когда мы переходили на яхту адмирала. Дай мне поговорить с ними с глазу на глаз. Я не хочу, чтобы твои доводы на меня влияли.
Их заседание длилось несколько часов. Я же в роли „enfant terrible“ ожидал их на палубе.
- Ваша взяла, - сказал Авелан, появляясь на палубе, - мы приняли неизменное решение эскадры на Дальний Восток не посылать.
„Неизменность“ решения Ники продолжалась десять дней. Но он все же переменил в третий и в последний раз свое решение. Наши суда, матросы и офицеры должны все-таки быть принесены в жертву на алтарь общественного мнения».
В заключительной части воспоминаний Александра Михайловича о эскадре говорится: «14 мая [1905 г. - В.Ц.] - в девятую годовщину коронации - наш обед был прерван прибытием курьера от Авелана: наш флот был уничтожен японцами в Цусимском проливе, адмирал Рожественский взят в плен. Если бы я был на месте Ники, я бы немедленно отрекся от престола. В Цусимском поражении он не мог винить никого, кроме самого себя. Он должен был бы признаться, что у него недоставало решимости отдать себе отчет во всех неизбежных последствиях этого самого позорного в истории России поражения. Государь ничего не сказал, по своему обыкновению. Только смертельно побледнел и закурил папиросу.
2 октября 1904 г. из порта Либава эскадра ушла в дальний поход со многими недостатками. Во-первых, отсутствовала уверенность, что семь аргентинских и чилийских броненосных крейсеров будут куплены, что приведет русских к потере значительного преимущества по броненосным кораблям. Во-вторых, не получил решения вопрос о базе, и эскадра осталась без базы. В-третьих, эскадра отправилась в поход не получив надлежащего опыта боевой подготовки и не имея возможности в условиях тропического климата и непрерывных угольных погрузок восполнить этот недостаток. Отсутствие опыта боевой подготовки особенно существенно сказывалось в артиллерийских стрельбах и эскадренном маневрировании. В- четвертых, не было уверенности, что ко времени прихода 2-й эскадры на Дальний Восток в Порт-Артуре не погибнет 1-я эскадра».
