Кроме того, сотрудники «Материнского права» обнаружили взломанной и раскуроченной свою компьютерную сеть с информацией о воинских преступлениях в 20-й дивизии. А также под ковриком — солдатскую записку. Просто о том, что их куда-то увозят, бьют, и они просят о помощи…
Остается добавить немногое. Офицеры на полигоне хватились своих солдат, только когда им позвонили «сверху». Это произошло поздно вечером 9 сентября, когда Татьяна Зозуленко связалась с волгоградскими журналистами и первая информация об ушедших солдатах пошла в радиоэфир. Штаб округа, естественно, потребовал у офицеров объяснений, вот те и обнаружили «недостачу»…
Ночью к «Материнскому праву» подогнали машины и всех 54 увезли на гауптвахту в военную комендатуру. А потом обратно — в часть. Под надзор тех самых офицеров, от побоев которых солдаты ушли с полигона. Татьяна Зозуленко спросила волгоградского гарнизонного прокурора Чернова (его обязанность — следить за правоохранительной ситуацией в частях гарнизона), зачем же он «так поступил». И тот ответил прямо: «Потому что это НАШИ солдаты».
Это ключевая фраза истории «54-х». «НАШИ солдаты» означает «наши рабы». Никакого другого смысла прокурорская фраза не несет. У нас все остается по-прежнему: извращенно трактуемое понятие «офицерской чести», которую вечно требуется защищать, всегда оказывается выше, чем жизнь и достоинство солдатское. В марш-броске с Камышинского полигона мы имеем дело, во-первых, с неискоренимой отвратительной армейской традицией, что СОЛДАТ — ОФИЦЕРСКИЙ РАБ, офицер всегда прав и может делать с солдатом все, что хочется. И, во-вторых, с тем, что гражданский контроль над армейскими структурами, об обязательном установлении которого много говорили в ельцинские годы и был даже написан соответствующий законопроект, теперь похороненный в связи с тем, что президент Путин, как человек сугубо советский и военный и, значит, разделяющий первую главную армейскую посылку, считает его совершенно не нужным Российским вооруженным силам.
Заметьте важную деталь: суть истории заключается в том, что вся 20-я дивизия (так называемая Рохлинская, потому что раньше ею командовал герой первой чеченской войны, ныне застреленный депутат Государственной Думы Лев Рохлин), а особенно воинская часть № 20004 — давно имя нарицательное и в Волгограде, и в Северо-Кавказском военном округе, и в России.
— Целый год мы отправляли в военную прокуратуру — прежде всего, господину Чернову, гарнизонному прокурору, и далее — всем по иерархии выше, вплоть до Главной военной прокуратуры в Москве — информацию о преступлениях, совершаемых офицерами части № 20004, — говорит Татьяна Зозуленко. — Часть № 20004 по количеству солдатских обращений к нам — на первом месте. Офицеры бьют подчиненных, вымогают у солдат, вернувшихся из Чечни (20-я дивизия — воюющая как в первую, так и во вторую чеченскую войну, воюющая до сих пор), деньги, так называемые «боевые»… Мы не говорили об этом — мы просто кричали! И ничего… Прокуратура заняла позицию замалчивания всего, что творится. Мы считаем следующее: то, что случилось на Камышинском полигоне, — закономерный итог полной офицерской безнаказанности.
