— Тьфу, даже страшно подумать, каким типам ты должна подчиняться! — с презрением произнесла тощая гостья. Подняла чашку, отпила глоточек кофе и продолжала: — Его отец был в нашем доме дворником. А этот Куремаа бегал сопливым мальчишкой… А какая у них стояла грязища! Ужасно! Подумайте только, они даже мыла не покупали. Дескать, не было денег! Старуха ходила к моей прачке, выпрашивала кусочек. А теперь этот мальчишка Куремаа — вдруг главный инженер! Прямо досада берёт, как подумаешь…
Тощая гостья тяжело вздохнула и, чтобы немного успокоиться, вновь отхлебнула глоточек кофе. Как видно, эта тема разговора чрезвычайно взволновала тощую гостью — от её сдержанности не осталось и следа. Она вновь с наслаждением начала в самых неприглядных красках описывать детство главного инженера.
— Этот Куремаа, говорят, крупный партийный работник, — не то спрашивая, не то утверждая, произнесла тучная гостья и вновь начала постукивать об пол носком туфли.
— А то как же. Как же иначе его назначили бы главным инженером? Разве он мог соответствующий институт кончить?! Как же! Ждите!
Всё тревожнее бьётся сердце Юри. Кажется, словно какая-то мутная волна с шумом ворвалась в комнату и теперь плещется возле стульев и шкафов, с каждым словом поднимается всё выше и выше, становится всё грязнее и отвратительнее.
— С малых лет уродуют детей! Кроят на свой манер, принуждают… — продолжала возмущаться тощая гостья.
— Нацепят на шею красный галстук — и кричи «ура»!
Произнеся последние слова, женщина поверх чашки взглянула на Юри. И мальчик почувствовал, что вторая гостья и тётя Эрна тоже так и мечут в него осуждающие взгляды. Грязная, мутная волна захлестнула его с головой, и казалось, вот-вот задушит.
Мальчик поднял голову, выпрямился и заговорил:
— Наш классный руководитель тоже член партии. Его все уважают. Он прекрасный человек!
Тучная гостья затряслась от беззвучного смеха.
— Вы слышали! — еле выговорила она, колыхнув плечами. — Вот оно, теперешнее воспитание! Только и умеют грубить старшим!
Толстуха с трудом перевела дух. Наступившей паузой проворно воспользовалась другая гостья. Она презрительно скривила губы и сказала с издёвкой:
— Ну конечно, ты, деточка, и есть тот самый судья, который призван решать, что он за человек. Прекрасный или премерзкий.
Тут Юри поймал на себе взгляд тёти Эрны. Глаза её были холодны и враждебны.
— Нехорошо возражать старшим. Разве этому тебя учат в школе?
— А если то, что говорят старшие, неправда! — воскликнул Юри и вскочил с места. — Мама всегда говорила, что…
