Потом, все, также, не открывая их, подошла ко мне. Я не боялась ее. Даже, когда цыганка провела кинжалом несколько раз по засохшей крови Виктора на моем платье. Поднесла его к лицу, глубоко вдохнув якобы запах. Потом медленно выпуская воздух из расширенных ноздрей, снова шепотом заговорила на непонятном языке.
Я с широко раскрытыми от ужаса и недоумения глазами смотрела на все это и думала, что я здесь забыла? Но вопреки тревогам моего разума, мое сердце говорило, что она - моя последняя надежда. Моя и Виктора…
- Я смогу тебе помочь, гожы. - Наконец, молвила цыганка и откинулась на спинку кресла.- Дело только в цене.
Я подавила облегченный выдох. Дрожащей рукой от волнения, достала мешочек со всеми своими драгоценностями и высыпала его содержимое на стол перед ней.
Та мельком взглянула на мою плату, и её красивое смуглое лицо озарила снова насмешливая улыбка:
- Оглянись вокруг, милая, – она развела руками, и у меня упало сердце – Неужели ты думаешь, что меня заинтересуют твои побрякушки?
Раздался смех ее свиты и обмолвки цыганскими словами.
- Но это драгоценные камни и золото! – отчаянно воскликнула я.
Ценнее этого у меня ничего не было.
- Ой, барышня! Да я тебе таких в дорожку насыпать могу! Коль угодишь ты мне, конечно!
И снова смех.
Я похолодела. Недобрый блеск сверкнул в её глазах. Чего же она хочет?
- Ч-чем же я тогда смогу вам заплатить? - поникшим голосом спросила я.
Цыганка не медлила с ответом.
- Хочу волосы твои. Уж больно по душе мне твоя коса!
Я опешила: шутит, что ли?
- Что вы имеете в виду?
- Чего уж тут не понятного-то? Отстричь твои волосы хочу!
Я недоуменно оглядела собравшихся цыган и снова посмотрела на Марту:
- Если я обрежу свои волосы, вы дадите мне лекарство?
Цыганка царственно кивнула:
- Да.
Я готова была отдать жизнь, себя в рабство к ним продала бы и остаток своих дней побиралась и кочевала вместе с ними!
Высвободив свою тяжелую длинную косу из-под ворота пальто и, заглянув цыганке в глаза, я молвила:
- Как знать, что не обманешь?
Цыганка взяла со стола ножницы и очевидно, собственноручно собралась совершать эту процедуру. Уперев руки в боки, она без тени улыбки и, с опасным блеском в черных очах, молвила:
- Я никогда не обманываю, гожы! Могу только наказать! Но ведь ты мне плохого ничего не сделала, верно?
И она меня убедила.
Почему? Наверное, последние события чересчур сильно подкосили мой разум. Или это действие цыганских чар.
- Режь.
Я не дрогнула ни одной клеточкой своего тела, когда цыганка беспощадно отрезала мои волосы, оставив лишь короткие топорщащиеся пряди, чуть достающие до шеи. Голове стало сразу легко, как будто сняли тяжелую ношу. Очень непривычное ощущение.
