– Как вы нас нашли? – спросил Алекс Джо, когда они уже были дома.
– А ты думал, что мы сразу же уехали?
– Хорошо, что вы оказались рядом.
– Мы всегда будем рядом, пока тебе это нужно.
– Спасибо, приятель. Приятно слышать.
– Мы ведь все твои друзья, помнишь?
– Разве вы дадите забыть! – отшутился растроганный Алекс.
– Как отдыхалось в придорожном мотеле?
– Ты знаешь, прекрасно. Вспомнилась бурная молодость. Ладно, отбой!
На утро газеты пестрели заголовками:
«Король проводит ночь в дешёвом мотеле с незнакомкой!»
Алекс с Памелой хохотали как безумные, читая эти статьи.
– Что ж, дорогой, побуду незнакомкой. Ты знаешь, приятное ощущение.
– Я рад, что тебе нравится эта ситуация, но в следующий раз мы должны быть осторожнее. Неизвестно, что они ещё могут понаписать.
– Алекс, почему ты так боишься?
– Потому что я должен думать о своей репутации и не давать повода для грязных инсинуаций.
– Им не нужен повод. Вспомни пятидесятые…
– Вот именно. Поэтому надо стараться поменьше попадаться им на глаза, и не выставлять нашу с тобой интимную жизнь напоказ. Ты понимаешь, о чём я?
Алекс внимательно посмотрел в её глаза, пытаясь проникнуть в мысли жены. Памела опустила ресницы.
– Да, понимаю, всё будет хорошо.
– Я надеюсь.
… Я очень рано узнал в своей жизни, что без песни не может закончиться день. Без песни у человека нет друга. Без песни ему не покорится жизненный путь… Без песни… Поэтому я буду продолжать петь.
Я выступаю против любой музыки, проповедующей употребление наркотиков или неуважение к нашему флагу. Задача артиста в том, чтобы делать людей счастливыми.
Такую речь Алекс произнёс на молитвенном завтраке, когда ему присудили первую, за всю его музыкальную карьеру, премию «Грэмми» за альбом госпелов. Журналистов обескуражило, что артиста, совершившего переворот в музыке соизволили оценить в семидесятые и не за рок-н-ролл, а за церковные песнопения. Но Алекс всё равно был счастлив: он перестал быть изгоем, наконец-то он добился официального признания того, что его музыка объединила все слои так любимой им страны.
На его концертах теперь бывали не только тинейджеры, но и пожилые люди, украдкой вытирающие слёзы, когда Король прославлял Бога. В глазах Алекса появлялся священный огонь, а по щекам текли слёзы, в такие минуты он оставался с Господом один на один, и любовь настолько переполняла его сердце, что в груди становилось горячо и больно. В этом году шоу Алекса стали открываться темой «Так говорил Заратустра», а на плечах лежал плащ, который он в конце выступления распахивал перед зрителями, падая на одно колено. Его всегда провожали стоя, оглушительными овациями, и долго потом, после его ухода со сцены, скандировали:
