Другое средство, по-моему, — это сменный делегат, мы все должны пройти через этот опыт, каждый понемногу, не на длительные сроки, потому что, пока очередь дойдет до последнего, пройдут годы.
Ошибку в выборе делегата мы совершаем часто, например во время местных выборов, когда голосуем за того, кто бегает туда-сюда, выклянчивает поддержку: все-то мы ему друзья, кумовья, даже братья, всем-то он нам улыбается, но стоит пройти выборам, как победитель выпячивает грудь, напускает на себя важный вид, возносится чуть ли не до небес. Идешь в муниципалитет — ломай шапку, кланяйся. Они запираются у себя в кабинетах и обделывают свои делишки, а мы каждый раз уходим несолоно хлебавши, и на местах дела приходят в упадок. Все, повторяю, все должны участвовать в политической, культурной, общественной жизни — следить за событиями, выдвигать предложения, ходить на заседания муниципального совета, а если помещение не позволяет, пусть проводят заседания на открытом воздухе, чтобы все могли слушать, понимать, предлагать, выбирать.
Местечко, где построен наш завод, называется Парадизо — Рай. Судя по названию и по некоторым другим признакам, здесь когда-то была отменная плодородная земля с оливковыми рощами и фруктовыми садами, должно быть, здесь росли гигантские миндальные и рожковые деревья высотой с дом. Кто знает, сколько раз мой дед, который был возчиком, проезжал по этим местам, сколько навоза перетаскал, сколько камней. Дорогой мой усатый дед, ты так любил женщин и вино. Допивая стакан, ты усердно обсасывал усы, облизывал их, чтобы ни одна капля вина не пропала.
Он умер несколько лет назад. Ему было 92 года, он весь был скрюченный от работы, страдал бесчисленными недугами и носил такое тряпье — еще пострашней, чем раньше. После смерти бабушки он оставил деревню, где прожил больше 40 лет, и перебрался в поселок с дочерью Анжелиной, моей теткой. Он весь исхудал, сник и в последние годы все чаще прикладывался к рюмке, но, чтобы не попасться и избежать укоров зятя, доливал бутылку водой.
Сколько воспоминаний связано с этим старым сельским домом, в котором жили дед и бабка: просторные комнаты с циновками на полу, кухня с огромным очагом, бак для воды и большое окно, выходившее в апельсиновую рощу. В комнатах сильно пахло фруктами, сладкими рожками, свежим сыром. Бабушка, или, как ее называли, кума Мариэтта, когда терла сыр, обязательно откладывала хорошие кусочки, чтобы сунуть их в рот нам, внукам. Рядом было стойло бешеного мула, под ногами у него сновали куры да целая армия кроликов и мышей. Помню, как в удушливую полуденную пору дедушка лущил бобы на террасе, молотя их большой палкой. А уж когда кололи миндаль, это был настоящий праздник — на железные козлы клали дощатый настил, вокруг собиралась вся семья: дети, внуки, дядья, тетки, даже соседи. Дед, у которого был красивый низкий голос, пел шутливые припевки:
