МОРФИН. Ваш отец дружил с Горбачевым?
КОЧУБЕЙ. Дружил? Наверное, нет. Он по линии Минмелиорации часто ездил в Ставрополь, где Горбачев был первым секретарем. Они ценили друг друга. Когда Михал Сергеич стал секретарем по сельскому хозяйству, он пригласил папу заместителем заведующего отделом. А когда стал генсеком, папа сделался завотделом. Такая примерно история. Личной дружбы не было. Мои родители никогда не были у Горбачева дома.
МОРФИН. Есть версия, что Горбачев помог вам стать редактором экономики газеты «Правда».
КОЧУБЕЙ. Это чепуха какая-то.
МОРФИН. Почему? Разве было не так?
КОЧУБЕЙ. Я не знаю, кто продал вам эту версию…
МОРФИН. Я получил ее бесплатно. Свободно, как у нас говорят.
КОЧУБЕЙ. Я понимаю. Это так у нас говорят, что продали. Но к моему приходу в «Правду» Горбачев никакого отношения не имел.
МОРФИН. А как же это произошло?
КОЧУБЕЙ. Очень просто. Я сидел в своем кабинете. В Институте экономики Академии наук. Маленький кабинет, метров 11, в лучшем случае – 12. Я был заведующим лабораторией. Раздался звонок. Это звонил телефон. Главный редактор газеты «Правда». Он пригласил меня приехать и стать редактором отдела экономики. Вот и все.
>Страшный, уничтожающий звонок.
ГОЛОС НЕВИДИМОГО СУЩЕСТВА. Игорь Тамерланч, это Мария Игнатьевна.
КОЧУБЕЙ. Машуля, ты давно разговаривала с папой? Ну да, с Тамерланом Пурушевичем. С моим папой. Что ты говоришь?!
Спасибо. Спасибо огромное. Я скоро позвоню. Сейчас интервью, а потом позвоню. Пока, любимая.
МОРФИН. Что-то случилось?
КОЧУБЕЙ. Оказывается, Тамерлан Пурушевич сломал лодыжку на запястье. Позавчера. И жена мне говорила, но я не расслышал.
МОРФИН. Очень хорошо. Он жив.
КОЧУБЕЙ. Он действительно жив. Я не ошибался. Так про что вы спрашивали?
МОРФИН. Мы говорили, как вы стали редактором «Правды».
КОЧУБЕЙ. Да, совершенно сам собою стал.
МАРИЯ. Вы ведь были очень молоды, не так ли. Это в каком году случилось?
КОЧУБЕЙ. В 89-м. Мне было 35 лет. Не такая уж юность, позвольте заметить.
МОРФИН. Но для главной газеты ЦК это было молодо. Вы принадлежали к большой советской номенклатуре. К тому же вы были официальный экономист. Вы чувствовали, что экономика СССР неэффективна? Что она идет к краху?
КОЧУБЕЙ. Я не просто чувствовал – я знал. Не забывайте, что я был заведующим лабораторией марксистско-ленинского анализа. В Институте экономики Академии наук. И я имел доступ к закрытой информации. А закрытая информация была шокирующая. Я точно знал, что советскую экономику ждет крах. И если бы СССР не распался политически в 91-м, он рухнул бы экономически году в 93-м. В 94-м максимум.
